ПРОЗА Б. ЗАЙЦЕВА В КОНТЕКСТЕ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА

ПРОЗА Б. ЗАЙЦЕВА В КОНТЕКСТЕ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА

Курочкина Анжелика Валерьевна

канд. филол. наук, доц., Башкирский государственный университет,

РФ, г. Уфа

B. ZAITSEV'S PROSE IN THE CONTEXT OF RUSSIAN LITERARY CRITICISM OF THE SILVER AGE

Anzhelika Kurochkina

Сand. scient. phil., Associate Professor, Bashkir State University,

Russia, Ufa

АННОТАЦИЯ

В статье рассматривается проза Б. Зайцева – одного из представителей первой волны эмиграции – в контексте русской критики Серебряного века. Цель работы определить мировоззренческую позицию писателя, выявить отдельные элементы поэтики произведений с точки зрения критиков, современников автора.

ABSTRACT

The article examines the prose of B. Zaitsev  ̶ one of the representatives of the first wave of emigration  ̶ in the context of Russian criticism of the Silver Age. The purpose of the work is to determine the ideological position of the writer, to identify separate elements of the poetics of works from the point of view of critics, contemporaries of the author.

Ключевые слова: Б. Зайцев, Серебряный век, русская критика, мировоззренческая позиция, поэтика.

Keywords: B. Zaitsev, Silver Age, Russian criticism, worldview, poetics.

Литература Серебряного века и сегодня привлекает внимание современных исследователей. Во главу угла ставятся совершенно разные проблемы, связанные с образами-символами в творчестве разных авторов [11], с сюжетно-композиционной организацией произведений на основе традиционных топосов [5], традициями и взаимовлиянием разных художественных методов [12]. Современные исследователи рассматривают отражение фольклорных традиций в формировании концепции русского национального характера [6, 7], приемы десакрализации в творчестве писателей и поэтов символистов [13].

Особое место в литературе рубежа ХIХ  ̶ ХХ веков занимает писатель Б. Зайцев, имя и творчество которого вернулось в отечественную литературу в конце ХХ столетия.

Первыми читателями Б. Зайцева были Н. Михайловский, В. Короленко, А. Чехов, а встреча с начинающим, но уже известным писателем Л. Андреевым стала знаковой в жизни Б. Зайцева. В 1906 году вышла первая книга его рассказов, которая явилась результатом пробы пера писателя и вызвала одобрительный отзыв А. Блока в его известной статье «О реалистах»: «Есть среди «реалистов» молодой писатель, который намеками, еще отдаленными пока, являет живую, весеннюю землю, играющую кровь и летучий воздух. Это – Борис Зайцев» [1, с. 124]. Анализу его рассказов поэт уделит внимание и в другой своей статье «Литературные итоги 1907 года». Со временем обнаружилась явная общность взглядов критиков на молодого писателя и его произведения: К. Чуковский определил его как «восхитительного поэта», В. Брюсов назвал рассказы – «лирикой в прозе», Г. Адамович увидел в них национальный «поэтический колорит», а Ю. Айхенвальд обратил внимание на прекрасные «лирические слова» художника. Однако реакция известных современников не была столь однозначной и благостной. Рецензия В. Брюсова была жесткой и точной, в ней поэт прощал недостатки стиля начинающему художнику и предрекал ему будущее писателя  ̶ мастера лирической прозы: «… вправе мы будем ждать от него прекрасных образцов лирической прозы, которой еще так мало в русской литературе» [2, с. 88  ̶ 89]. З. Гиппиус и К. Чуковский выделили «космизм прозы» Б. Зайцева как существенный недостаток. Об этом свидетельствует и статья А. Горнфельда «Лирика космоса»: «Зайцев поэт космической жизни. Вся ее масса для него однородна, нет «сверхорганического» развития. Он сливает людей с природой, в человеке оттеняет его подсознательную стихийность, в стихийной природе чувствует сознание» [4, с. 14]. З. Гиппиус писала, что в книге Б. Зайцева «нет, или почти нет ощущения личности, нет человека… Есть дыхание, но дыхание всего космоса, точно вся земная грудь подымается» [3, с. 72 ]. К. Чуковский в статье «Борис Зайцев» вообще выразил тревогу за русскую литературу, в которой исчезает «любовь к человеку с маленькой буквы, к реальной человеческой личности» и заменяется «подозрительным каким-то пантеизмом, обоготворяющим и славящим «воблу» [18, с. 127 ]. Таким образом, уже первая книга Б.Зайцева не осталась без внимания маститых писателей, поэтов и критиков: Ю. Айхенвальда, З. Гиппиус, А. Блока, К. Чуковского, В. Брюсова, А. Горнфельда.

Все рецензенты были едины в одном – перед ними самобытный молодой писатель, они увидели в его творениях неподражаемое ощущение какого-то мистического слияния человеческого и природного, позволяющее человеку осознать себя частью великого безымянного начала – духа, наполнившего Вселенную. Современники определили и главную тему раннего творчества Б. Зайцева – интуитивное религиозное постижение целостности мира. Выявляя особенности его писательской манеры, они выделяли импрессионизм (о котором говорил и сам Б. Зайцев), лиризм, живописность и музыкальность прозы, говорили об очевидном влиянии на творчество не только реалистической традиции, но и нового стиля эпохи – модернизма. Особенно наглядно это влияние, считали критики, проявилось во втором сборнике рассказов Б. Зайцева 1909 года. Например, в повести «Аграфена» они увидели мироощущение поэтов символистов, Л. Андреева («Жизнь Человека») и, прежде всего, Ф. Сологуба («Мелкий бес»). А. Белый и Г. Чулков отметили тягу писателя к высокой тематике.

Следующие книги Б. Зайцева позволили критикам увидеть новое в мировоззрении и поэтике писателя: реалистичность героев, психологизм, сюжетность, склонность к беллетризации. Особое место в этой критической литературе заняли работы А. Топоркова [17], Н. Коробки [10], Е. Колтоновской [9], исследующие художественный метод автора.

К 1917 году Б. Зайцев – известный прозаик, один из ярких представителей нового реализма в России, автор двух десятков книг, сведения о нем включены в учебник по русской литературе ХХ века под редакцией С.А. Венгерова.

Таким образом, русский период творчества стал основополагающим в жизни художника и отличался бесспорным единством, а самое главное, он совпал со знаковым временем в истории русской литературы – с Серебряным веком. Художественная эволюция писателя отображена в литературном портрете Ю. Соболева [15] и в монографическом очерке Н. Коробки [10].

Мистический пантеизм – основная особенность мироощущения раннего Б. Зайцева. Дальнейшее развитие внутреннего мира писателя постепенно приводит к существенным изменениям в его сознании. В автобиографической заметке «О себе» он признался, что Вл. Соловьев заставил его изменить пантеистические воззрения: «Вместо раннего пантеизма начинают проступать мотивы религиозные… в христианском духе», но полные еще «молодой восторженности, некоторого прекраснодушия и наивности» [8, с. 49]. Философия Вл. Соловьева оказалась первым источником веры, наполнившим не только душу Б. Зайцева, но и души целого поколения его современников. С нее началось духовное взросление писателя.

«Просветленный оптимизм» и жизнелюбие Б. Зайцева подверглись серьезному испытанию в годы революции, но не были утрачены, поскольку имели уже сформировавшуюся мировоззренческую основу. В это время окончательно сложились православные воззрения писателя. В смутное время социальных катаклизмов прозаик ищет спасение в вечном и непреходящем – в религии и искусстве. Резкий перелом во взглядах Б. Зайцева произошел уже после революции: он признавался, что страдания и потрясения заставили его обратиться к Богу. Он пытался найти в реальной жизни нечто трогательное, осветляющее и очищающее. Для него жизнь становится чудесным даром и одновременно ежедневным поиском гармоничного существования человека в окружающем мире.

По натуре Б. Зайцев был чужд экзальтации; он скорее благоговел перед окружающим миром. Для него неразрывность прекрасного и непреходящего составляли эстетическую и духовную основы восприятия жизни. Фундаментом его мировоззренческих позиций была русская классика, ее традиции, правда, субъективно понятые. П. Коган отмечал, что для Б. Зайцева жизнь и смерть не взаимоисключающие понятия, а два составляющих элемента человеческого существования, являющиеся источником и символом жизни.

Взгляды Б. Зайцева окончательно сформировались в эмиграции. Они нашли отражение в беллетризованных житиях, книгах паломничеств и публицистике. Писатель не был оригинален: русское зарубежье первой волны эмиграции было ознаменовано взлетом религиозно-философской мысли во всех областях – литературе, искусстве, богословии. Б. Зайцев занял почетное место в этом потоке.

Многие критические статьи и очерки, посвященные Б. Зайцеву, отличаются описательностью, стремлением создать, прежде всего, образ Б. Зайцева писателя и человека. Это статьи Г. Адамовича «Борис Зайцев» (1981), П. Грибановского «Борис Зайцев о монастырях» (1976), И. Одоевцевой «На берегах Сены» (1989).

Во второй половине ХХ столетия предпринималась попытка разгадать феномен Б.Зайцева – своеобразие его мироощущения: влияние русской философской мысли; христианства, понимаемого особым образом. Об особой христианской эстетике Б.Зайцева писали Г. Струве [16], Л. Ржевский [14].

Русская зарубежная критика выделила тему «Святой Руси» как центральную в эмиграционном периоде творчества Б.Зайцева, ее неразрывно связывали с личностью и жизнью автора. Особое внимание исследователи уделили изучению жанровой природы произведений писателя. Например, ссылки на житие «Преподобного Сергия Радонежского» можно найти даже в трудах по истории церкви.

За долгую творческую деятельность за границей Б.Зайцевым были созданы шесть романов, десятки повестей и рассказов, сотни очерков, статей и эссе. Полувековая жизнь писателя в эмиграции подробно изучена и описана с соблюдением хронологической последовательности известным французским славистом Ренэ Герра – ведущим западным специалистом по творчеству Б.Зайцева.

Интерес к литературе русского зарубежья позволил вернуть в отечественную литературу ряд забытых или вообще не названных имен, среди них Б. Зайцев занял достойное место.

Список литературы:

1. Блок А. О реалистах // Блок А. Собр.соч.: В 6 т.  ̶ М.; Л., 1962.  ̶ Т.5.  ̶ С.124  ̶ 134.
2. Брюсов В. Б.Зайцев. Рассказы // Золотое руно, 1907, № 1.  ̶ С.88  ̶ 89.
3. Гиппиус З. Тварное. Б.Зайцев. Рассказы // Весы, 1907, № 5.  ̶  С.63  ̶ 72.
4. Горнфельд А.Г. Лирика космоса // Книги и люди. Литературные беседы. Т.1.  ̶ Спб., 1908. ̶ С.12  ̶ 23.
5. Евтушенко Э.А. Сюжетно-композиционная роль символического топоса порога в книге И.А. Бунина «Жизнь Арсеньева» // Роман в литературе и культуре народов России: сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции. ̶ Улан-Удэ: Издательско-полиграфический комплекс ФГБОУ ВО ВСГИК, 2021.  ̶ 260 с.  ̶ С. 6  ̶ 15.
6. Евтушенко Э.А., Кузьмина А.С. «Масленичный код» в романе И.С. Шмелева «Лето Господне» // Современные проблемы литературоведения, лингвистики и коммуникативистики глазами молодых ученых. Традиции и новаторство: сборник статей с международным участием. Вып. XII.  ̶ Уфа: РИЦ БашГУ, 2021.  ̶ 320 с.  ̶ С. 46  ̶ 50.
7. Евтушенко Э.А. Произведения А.Гайдара для детей и юношества: миф и фольклор в авторской концепции человека, пространства и времени // Славянские этносы, языки и культуры в современном мире: материалы VI Международной научно-практической конференции, посвящённой 60-летию славистики в Республике Башкортостан.  ̶ Уфа: РИЦ БашГУ, 2020.  ̶ 452 с. ̶ С. 337  ̶ 340.
8. Зайцев Б. О себе // Зайцев Б. Сочинения: В 3 т.  ̶ М., 1993. Т.1.  ̶ С. 48  ̶ 54.
9. Колтоновская Е.А. Б.Зайцев. Пути и настроения молодой литературы // Колтоновская Е.А. Критические этюды.  ̶ Спб., 1912.  ̶ С. 26  ̶ 33.
10. Коробка Н. Б.Зайцев // Вестник Европы, 1914.  ̶  № 9.  ̶  С. 299  ̶ 315.
11. Пермякова Л.А. Образ-символ недотыкомки в мифопоэтической системе Ф. Сологуба // Теоретические и практические проблемы развития современной гуманитарной науки. Материалы VII Международной научно-практической конференции.  ̶ Уфа, 2021.  ̶  С. 202  ̶ 205.
12. Пермякова Л.А. Н.В. Гоголь и русские символисты // Феномен Мустая Карима и глобальный XX век: национально-духовная культура в мировом контексте. Сборник материалов Международной научно-практической конференции, к 100-летию со дня рождения народного поэта Башкортостана Мустая Карима. Ответственный редактор Кунафин Г.С.  ̶ Уфа, 2019.  ̶ С. 185  ̶ 187.
13. Пермякова Л.А. Приемы десакрализации женственности в цикле А.А. Блока «Фаина» // Теоретические и практические проблемы развития современной гуманитарной науки. Материалы VI Международной научно-практической конференции.  ̶ Уфа, 2020.  ̶ С. 33  ̶ 37.
14. Ржевский Л. Тема о непреходящем // Мосты. Литературно-художественный и общественно-политический альманах. Мюнхен, 1961.  ̶ № 7.  ̶ 406 с.
15. Соболев Ю. Борис Зайцев // Сполохи, 1917.  ̶ Кн.11. ̶ С.181  ̶ 190.
16. Струве Г. Русская литература в изгнании.  ̶ Нью-Йорк, 1956.  ̶ С.103  ̶ 104.
17. Топорков А. ввел в оборот термин «неореализм» в рецензии на первый сборник Б.Зайцева (Топорков А. О новом реализме (Борис Зайцев) // Золотое руно, 1907, № 10.  ̶ С. 47  ̶ 49.
18. Чуковский К.И. Борис Зайцев // Чуковский К.И. От Чехова до наших дней.  ̶ Спб., 1908.  ̶ 244 с.