МЯГКАЯ СИЛА КИТАЯ И ИНИЦИАТИВА «ОДИН ПОЯС, ОДИН ПУТЬ» В КАЗАХСТАНЕ

МЯГКАЯ СИЛА КИТАЯ И ИНИЦИАТИВА «ОДИН ПОЯС, ОДИН ПУТЬ» В КАЗАХСТАНЕ

Ақмади Мөлдір Арманқызы

докторант, Казахский национальный университет им. аль-Фараби,

Казахстан, г. Алматы

CHINA’S SOFT POWER AND THE ONE BELT, ONE ROAD INITIATIVE IN KAZAKHSTAN

Moldir Akmadi

PhD student, al-Farabi Kazakh National University,

Kazakhstan, Almaty

АННОТАЦИЯ

В данной статье рассматривается инициатива «один пояс, один путь» как политика мягкой силы Китая в Казахстане. Данная инициатива имеет глобальный масштаб, куда входит страны Азии, Европы и Африки. Роль Казахстана в данной инициативе является одной из ведущих, поскольку страна имеет не только транзитный потенциал, а также имеет более 55 совместных проектов с Китаем в рамках ОПОП. Реализация данных проектов вызывает много вопросов среди экспертного сообщества и среди населения. Большинство экспертов отмечают, что данная инициатива является проявлением мягкой силы Китая. В связи с чем, целью данного исследования было проанализировать инициативу «один пояс, один путь» в Казахстане с точки зрения мягкой силы. Данная статья носит описательный характер и основано на обзорном анализе. Поиски научных материалов поводились в базе данных Google scholar, Scopus, e-Library, Web of science, research gate, academic и т.д. Результаты исследования показали, что инициатива ОПОП является тактикой мягкой силы Китая, а для Казахстана реализация большого количества проектов может нести определенные риски и привести к социально-экономическим и политическим проблемам. Но тем не менее есть и положительные стороны реализации инициативы ОПОП, которые способствуют притоку инвестиционного капитала и создания рабочих мест в стране. 

ABSTRACT

This article discusses the initiative «one belt, one road» (BRI) as the policy of soft power of China in Kazakhstan. The initiative is global in scope, including countries in Asia, Europe and Africa. The role of Kazakhstan in BRI is one of the leading, since the country has not only transit potential, but also has more than 55 joint projects with China. The implementation of these projects raises many questions among the expert community and among the population. In this regard, the purpose of this research was to analyze the initiative «one belt, one road» in Kazakhstan in terms of soft power. This article is descriptive and based on an overview analysis. Searches for scientific materials were conducted in the database of Google scholar, Scopus, e-library, Web of science, research gate, academic etc. The results of the research showed that the BRI is a soft power tactic of China, and for Kazakhstan, the implementation of a large number of projects can carry certain risks and lead to socio-economic and political problems. However, there are also positive aspects to the implementation of the BRI, facilitates the inflow of investment capital and job creation in the country.

Ключевые слова: инициатива «один пояс, один путь», шелковый путь, Казахстан, Китай, мягкая сила.

Keywords: Belt and road initiative, Silk Road, Kazakhstan, China, soft power.

Инициатива «один пояс, один путь» (ОПОП) является глобальным проектом Китая, который охватывает практически всю Азию и большую часть Европы и Африки. Роль Казахстана в инициативе ОПОП является одним из важных и Казахстан находится на переднем плане [1]. Если рассматривать отношение Казахстана с Китаем на официальном уровне, то оно отличается большим позитивом. Согласно Казахстанской внешней политике к 2020 году Китай станет вторым после России важным стратегическим партнёром, этому свидетельствует подписанная декларация о новом всестороннем стратегическом партнерстве в рамках инициативе «Пояс и путь». В рамках данного проекта в Казахстане уже были реализованы проекты с общим объемом инвестиций порядка 40 млрд. долларов. Инициатива «пояс и путь» также включает разработанный план по переносу производственной мощностей из Китая в Казахстан, которая изначально включала в себя 51 проектов, позже выросла до 58 проектов [2]. Данная ситуация вызвала большой резонанс в казахстанском обществе и усилило антикитайское настроение в стране, в последствии чего мы можем наблюдать антикитайские митинги в городах Казахстана в период с 2015, который имел волновой характер и стал усиливаться в 2019 году. Также после снятия запрета карантинных мер в период пандемии в 2021 году, антикитайские протесты возобновились в нескольких городах Казахстана.

Подъем Китая в XXI веке оказал огромное влияние на глобальную политику и глобальную экономическую структуру. Чем больше росла жесткая сила Китая, такая как его экономика и вооруженные силы, тем больше страна искала способы увеличить свои международные связи, дискурс и другие виды мягкой силы. По мнению американского ученого Джозефа Най, «мягкая сила» относится главным образом к способности нации привлекать других своей культурой и политическими ценностями, определять международные нормы и определять повестку дня в мировой политике. Концепция мягкой силы Джозефа Найя вызвала множество комментариев и дебатов внутри Китая. Консенсус в отношении важности использования мягкой силы во внешней политике Китая столкнулся с разногласиями относительно того, как ее следует осуществлять или, другими словами, в какой степени эта изначально западная концепция соответствует политическому подходу и целям Китая.

Дэвид Шамбо, профессор Университета Джорджа Вашингтона, выделяет три основные школы ценностей в Китае [3, с. 169]. Первый - «ценности как культура», согласно которому такие ценности, как мир и гармония, мораль или волонтерство, должны составлять главный вклад Китая в мировую культуру. Однако внутри этой школы проходят оживленные дебаты, в ходе которых некоторые критикуют этот узкий подход как слишком эксклюзивный, утверждая, что его следует сочетать с другими экономическими и более широкими культурными и историческими элементами китайской системы. Вторая школа считает, что политическая система Китая должна рассматриваться как модель использования мягкой силы, демонстрируя ее как наиболее способную и законную, чтобы она стала привлекательной для других стран. Наконец, третья школа фокусируется на экономическом развитии Китая как международной модели.

Помимо этих продолжающихся дебатов, Пекин использовал в Центральной Азии многоплановый подход к мягкой силе, используя культурные инструменты, одновременно продвигая свою политическую и экономическую модель как сочетание пути мирного развития и социализма с китайскими характеристиками. Он стремился продвигать китайскую культуру, которая до сих пор оставалась относительно неизвестной среди большинства местного населения; он продвигал свою собственную модель экономического развития и стремился смягчить предполагаемые риски своего экономического присутствия, демонстрируя свой предполагаемый непревзойденный вклад в региональное развитие.

Китай также модернизировал то, что начиналось как добрососедские отношения в 1990-х годах, до полного стратегического альянса в 2000-х годах, чтобы противостоять влиянию западных ценностей, которые были объявлены несовместимыми с азиатскими. В то же время китайское правительство сначала изменило свою концепцию мягкой силы, пытаясь привести ее в соответствие со своей авторитарной системой, которая в сочетании с ее растущей экономической мощью могла бы исказить саму суть концепции мягкой силы, создав вместо этого беспокойство в Центральной Азии и за ее пределами. Во-вторых, и, следовательно, все аспекты мягкой силы Китая, будь то культурная, политическая или экономическая, были разработаны и проводились почти исключительно политическими властями или структурами, строго контролируемыми ими.

В последние годы Китай привлекает большое внимание во всем мире, активно устанавливая глобальную повестку дня от Гармоничного мира до Китайской дороги, Китайской модели, Китайского мировоззрения, Китайской мечты и инициативы «Один пояс – один путь». Это открыло новый способ интерпретации мира через китайские рамки, увеличило силу дискурса Китая на мировой арене и наполнило мировую арену китайским контентом. Таким образом, «Один пояс, один путь» является важной тактикой китайского правительства по восстановлению международного порядка общения, использованию силы дискурса Китая и развитию мягкой силы нации в эпоху глобализации.

Стратегию «Один пояс, один путь» можно обобщить как одну основную идею (мир, сотрудничество, развитие и взаимная выгода), пять основных направлений сотрудничества (координация политики, подключение объектов, беспрепятственная торговля, финансовая интеграция и связи между людьми) и три сообщества (сообщество общих интересов, сообщество общей судьбы и сообщество ответственности). Концепции общей судьбы между народами, регионального сообщества общей судьбы и общей судьбы человечества отражают надежду Китая на достижение мира и развития и создают мировоззрение, которое выходит за пределы национальных государств и идеологий. Они выражают идею Китая о взаимовыгодном сотрудничестве с другими странами. Путем сближения индивидуальных интересов и формирования сообщества общего предназначения для всего человечества экономическая глобализация дала возможность всему миру с населением в 7 миллиардов человек развиваться вместе. Дискурсивная система сообщества общей судьбы включила культурную среду Китая и является главной силой, продвигающей международную дискурсивную систему Китая.

В настоящее время «Один пояс, одна дорога» получает поддержку 64 стран, и его система дискурса приобретает международное влияние, и, таким образом, мир начал принимать китайский дискурс. По мере того, как ведется реализация инициативы ОПОП, международная система связи во главе с Китаем и дискурс Китая в ней постепенно набирают больше валюты. Через один пояс, один путь, страна осуществляет свою международную коммуникацию и международный дискурс, и успех этой стратегии может принести эффект осуществления китайской мечты. ОПОП стала сегодня самым известным брендом в Китае, и после ее завершения она станет эффективным средством глобальной мягкой силы и рычагов воздействия. Китай давно заменил Россию в качестве торгового партнера номер один в Казахстане и других государствах Центральной Азии. Когда Китаем было обнародовано инициатива ОПОП, товарооборот между Казахстаном и Китаем составил 28,9 млрд долларов США, тогда как с Россией это было 23,5 млрд долларов США [4]. Китай является крупнейшим инвестором в Центральной Азии; она инвестировала около 19 миллиардов долларов США в экономику Казахстана в первые два десятилетия независимости и это было до запуска инициативы ОПОП. Он также сделал значительные инвестиции в секторах энергетики Казахстана, Туркменистана, Узбекистана, а также России.

Экономический и коммерческий успех Китая, его способность эффективно выполнять огромные проекты развития при низких затратах и доступность китайских товаров - от предметов первой необходимости до моды «дешевого шика» - помогли расширить его влияние «мягкой силы». Инвестиции Китая в инфраструктурные миллиарды долларов все теснее связывают приграничные территории Центральной Азии с планами развития и приоритетами соседних китайских регионов. Казахстан и Кыргызстан играют ключевую роль в секьюритизации Синьцзяна и позволяют Китаю расширить свою экономическую ось и безопасность на запад. Создание трансграничных особых экономических зон и центров материально-технического сотрудничества является одним из ключевых направлений деятельности Китая. Развитие Хоргоса на границе Китая и Казахстана в качестве ключевого транзитного центра и логистического центра для грузов на Великом шелковом пути между Китаем и Европой является одним из ведущих проектов ОПОП, сравнимым с китайско-пакистанским экономическим коридором (China–Pakistan Economic Corridor, CPEC) и строительство порта Хумбантота в Шри-Ланке. Все три были описаны как «преобразователи игры», которые могут принести огромные выгоды принимающим странам и принести пользу всем сторонам. Хоргос также развивается как крупнейший в мире сухой порт, и тот, который расположен дальше всего от океана; это позволяет Казахстану соединиться с портом Ляньюньган, где Китай создает базу международного сотрудничества в области логистики между Китаем и Казахстаном [5].

Глобальный масштаб проекта ОПОП вызвало широкие дебаты об усилиях Китая по реструктуризации мирового порядка, финансовых институтов и международного сообщества. Еще слишком рано знать, пытается ли Китай изменить глобальный порядок через ОПОП, что является одновременно и концепцией, и стратегией. В то время как дебаты о глобальном и геополитическом значении Китая продолжаются и не дают окончательных результатов, ясно, что в его непосредственной близости с Центральной Азии и приграничных регионах российского дальнего востока, Китай становится бесспорным, ведущим внешнеэкономическим игроком номер один.

В 2014 году, через год после того, как Си Цзиньпин обнародовал инициативу ОПОП, Назарбаев объявил о координации своего видения национального развития «Нурлы жол», который является частью стратегии Казахстан-2050, где главными инвестором является Китай в рамках инициативы ОПОП. Стратегия «Казахстан-2050» также содержит программу «100 конкретных шагов», начатую вскоре после переизбрания Назарбаева в 2015 году для проведения «инновационной модернизации» и реализации амбиций страны по присоединению к 30-ти ведущим развитым странам к 2050 году. При этом подчеркивается координация и взаимодополняемость между Нурлы Жол и инициативой ОПОП. Оба государства вывели экономическое сотрудничество между ними на новый уровень. Они подписали инвестиционные соглашения на колоссальную сумму в 54 миллиарда долларов США и наладили долгосрочное партнерство [6]. Казахстан - единственное государство в регионе, которое уже установило «всестороннее стратегическое партнерство» с Китаем [6]. Это не только бесценный поставщик энергии и ключевых минеральных ресурсов в Китай, а также активный сторонник его ориентированного на секьюритизацию развития Синьцзянской автономной республики, а теперь и жизненно важного транзитного коридора, связывающего Китай с Европой. В рамках своей многовекторной внешней политики Нур-Султан подчеркивает партнерство с Западом, а также сотрудничество с Россией; оно обязалось укрепить Евразийский экономический союз (ЕАЭС), созданный Россией, для которого Казахстан является вторым наиболее важным партнером. Также эксперты и СМИ продолжают подчеркивать «связь» или «согласование» собственных целей развития страны и стратегических взглядов со инициативой ОПОП. Один аналитик определил Казахстан как «пряжку» (прияжку) в экономическом поясе Шелкового пути (ЭПШП), согласно которому многие государственные программы Казахстана идентично соответствуют, целя программы ОПОП, что показывает влияние Китая на развитие внутренней политики Казахстана [7].

Многие другие отмечают изменения, ведущие к позитивному восприятию роли Китая. «Соединение» двух проектов показывают о существующих рамках двустороннего экономического партнерства и торгово-коммерческих связей, а также многостороннего партнерства в рамках инициативы ОПОП. В то же время, ЭСШП как часть инициативы ОПОП, рассматривается как взаимосвязанная с внешней политикой Китая, а не с его глобальным видением. Во многих отношениях ЭСШП является продолжением масштабных инвестиций Китая в развитие в его «периферийных регионах» на северо-западе (в частности, в Синьцзянском автономном регионе), направленных на агрессивную секьюритизацию его беспокойных западных окраин через развитие инфраструктуры. Различие между двусторонними соглашениями, партнерствами и новыми проектами, запускаемыми в рамках ЭСШП, размыто, так как многие двусторонние соглашения в настоящее время попадают под зонтик инициативы ОПОП.

Интересным примером данного положения является слова Бхавна Дейв на его выступлении с докладом о воздействии на Центральную Азию в августе 2016 года в Казахстанском институте стратегических исследований при президенте в Нур-Султане (Астане) он спросил какой будет правильная русская аббревиатура: OBOR (ОПОП) или SREB (ЭСШП)?, где на заданный вопрос аудитория ответила «Просто скажи OBOR (ОПОП)», но в конце концов один человек сказал: «Просто скажи Китай - это все равно!» [8]. Это говорит о том, что на сегодня казахстанское общество уже обобщает многие проекты как ЭСШП под одно общее название «Один пояс, один путь» или даже просто Китай [10, c. 100].

Координация «Нурлы жол» со стратегией развития Шелкового пути в Китае в 2014 году вызвала неоднозначную реакцию в Казахстане, хотя в средствах массовой информации и общественных дебатах они остаются ограниченными. Многие выразили обеспокоенность по поводу отсутствия конкретных деталей китайских инвестиций и конкретных проектов, несмотря на огромные обещания. Известный эксперт по Китаю Адиль Каукенов в своем интервью упомянул, что до сих пор эти инвестиции и проекты были похожи на призраки: все говорят о них, но никто их не видел. Другие поддержали мнение о том, что детали преднамеренно скрыты, и отсутствие правовой базы ставит вопросы об условиях инвестирования, переносе производства и найме рабочих и специалистов из Китая. Многие также предупреждали, что неизбежный приток рабочих из Китая вытеснят казахстанских рабочих. Согласно официальным данным, последняя проблема, преувеличена, так как число китайских рабочих и торговцев в Казахстане намного меньше, чем предполагалось. Казахстанские миграционные законы, разработанные для защиты национального рынка труда, используют квоты для наложения жестких ограничений на долю иностранных работников и распределения высших руководящих должностей иностранцам. Однако другой вопрос заключатся о достоверности официальных данных.

Список литературы:

1. Marlene Laruelle, “The US Silk Road: geopolitical imaginary or the repackaging of strategic interests?” Eurasian Geography and Economics 56, no. 4 (2015): pp. 360-375.
2. Sarah Lain, Raffaello Pantucci, Silk Road Security China’s Eurasian Pivot: The Silk Road Economic Belt. Journal Whitehall Papers, Volume 88, 2016 pp. 64-69.
3. David Shambaugh, China Goes Global. The Partial Power, New York: Oxford University Press, 2013, p. 169.
4. Olga Sokolai, “Aktual’nyi aktsent Kazakhstanskoi ekonomiki: Nihao, Podnebesnaya!,” Ritm Evrazii 22 (November 2016), http://www.ritmeurasia.org/news--2016-11-22--aktualnyj-akcent-kazahstanskoj-ekonomiki-nihao-podnebesnaja-26987
5. “Kazakhstan: Khorgos East Gate Special Economic Zone (SEZ) is an important part of transport and logistic system,” Kazakhstan Temir Zholy, January 12, 2016, http://uic.org/com/uic-e-news/480/article/kazakhstan-khorgos-east-gate?page=iframe_enews
6. Sanat Kushkumbayev, “Kazakhstan’s Nurly Zhol and China’s Economic Belt of the Silk Road: Confluence of Goals,” The Astana Times, September 22, 2015, http://astanatimes.com/2015/09/kazakhstans-nurly-zhol-and-chinas-economic-belt-of-the-silk-road-confluence-of-goals/
7. Michael Clarke, “Kazakh Responses to the Rise of China: Between Elite Bandwagoning and Societal Ambivalence?,” in Asian Thought on China’s Changing International Relations, ed. Niv Horesh and Emilian Kavalski (Houndsmills: Palgrave Macmillan, 2014)
8. Bhavna Dave, “Silk Road Economic Belt: Effects of China’s Soft Power Diplomacy in Kazakhstan” ed. Marlene Laruelle (Washington, D.C.: The 38 George Washington University, Central Asia Program, 2017), pp. 97 – 109.