ДОГОВОР ФАКТОРИНГА (ФИНАНСИРОВАНИЯ ПОД УСТУПКУ ДЕНЕЖНОГО ТРЕБОВАНИЯ) В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ: ПРОБЛЕМЫ ЛЕГАЛЬНОГО ЗАКРЕПЛЕНИЯ

ДОГОВОР ФАКТОРИНГА (ФИНАНСИРОВАНИЯ ПОД УСТУПКУ ДЕНЕЖНОГО ТРЕБОВАНИЯ) В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ: ПРОБЛЕМЫ ЛЕГАЛЬНОГО ЗАКРЕПЛЕНИЯ

Костров Данила Никитич

студент, Санкт-Петербургский государственный университет,

РФ, г. Санкт-Петербург

FACTORING AGREEMENT (FINANCING FOR THE ASSIGNMENT OF A MONETARY CLAIM) IN THE RUSSIAN FEDERATION: PROBLEMS OF LEGAL CONSOLIDATION

Danila Kostrov

Student, Saint Petersburg State University,

Russia, Saint-Petersburg

АННОТАЦИЯ

В настоящей статье рассматривается легальная дефиниция договора факторинга (финансирования под уступку денежного требования), закрепленная в статье 824 Гражданского кодекса Российской Федерации, в сравнении с положениями Конвенции УНИДРУА по международным факторинговым операциям. В ходе анализа легального определения договора факторинга в Российской Федерации автором выявлены следующие проблемы: приравнивание понятий «факторинг» и «финансирование под уступку денежного требования», влекущее за собой смешение различных юридических конструкций; отсутствие в российском законодательстве критериев, позволяющих квалифицировать гражданско-правовой договор как договор факторинга; произвольный перевод терминологии, использованной в Конвенции УНИДРУА по международным факторинговым операциям, на русский язык. В заключении автор приходит к выводу о том, что легальное определение договора факторинга в российском гражданском законодательстве требует усовершенствования, с учетом проработки имеющихся проблем.

ABSTRACT

This article discusses the legal definition of factoring agreement (financing for the assignment of a monetary claim), fixed in article 824 of the Civil Code of the Russian Federation. These provisions are compared with the provisions of UNIDROIT convention on international factoring. During the analysis of the legal definition of the factoring agreement, the author identified the following problems: equating the concepts of "factoring" and "financing for the assignment of a monetary claim", entailing a mixture of different legal structures; the absence of standards in the Russian legislation that make it possible to qualify a contract as a factoring contract; arbitrary translation of the terminology used in the UNIDROIT Convention on International Factoring Operations. In conclusion, the author comes that the legal definition of a factoring contract in the Russian civil legislation requires improvement, taking into account the study of existing problems.

Ключевые слова: факторинг, договор финансирования под уступку денежного требования, гражданское законодательство, обязательственное право, цивилистика.

Keywords: factoring, financing for the assignment of a monetary claim, Russian legislation, obligation law, civil law.

Институт факторинга на сегодняшний день является одним из способов финансирования предпринимательской деятельности, нашедший свое признание как один из самых эффективных способов сокращения финансового цикла организации (или иного субъекта предпринимательской деятельности) в условиях рынка покупателя [7, с. 8]. Удобство и распространенность факторинговых операций привело к правовому закреплению данной конструкции как на уровне национального законодательства и судебной практики, так и на уровне международных соглашений. Не стала исключением из этой тенденции и Российская Федерация: на сегодняшний день институту факторинга посвящена 43 глава Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ) [2], включающая в себя 10 статей, регламентирующих вопросы, связанные с заключением договора факторинга. Особый интерес представляет первая статья 43 главы ГК РФ – статья 824 ГК РФ, содержащая в себе легальную дефиницию договора факторинга, рассмотрению которой и посвящена настоящая статья.

При ближайшем ознакомлении с текстом статьи 824 ГК РФ, которая посвящена описанию договора факторинга (второе название этого вида договора, которое использует российский законодатель – договор финансирования под уступку денежного требования), становится очевидным, что ГК РФ ориентируется на тот подход к определению договора факторинга, который был принят в Конвенции УНИДРУА по международным факторинговым операциям, заключенной 28 мая 1988 года  в городе Оттаве (далее – Оттавская конвенция 1988 г.) [6]. Вопрос о том, удачно ли был позаимствован данный подход, и является предметом настоящей статьи.

Первое, что бросается в глаза при прочтении пункта 1 настоящей статьи, является приравнивание понятия «факторинг» к понятию «финансирование под уступку денежного требования» (именно такое название носит как глава 43 ГК РФ, так и сама статья 824 ГК РФ). Представляется, что восприятие этих терминов как синонимов обусловлено тем, что до 1 июня 2018 г. глава 43 ГК РФ и регламентированный в ней договор носили название «финансирование под уступку денежного требования» (что, в свою очередь, по признанию А. Л. Маковского было обусловлено стремлением разработчиков ГК РФ «избегать иностранных понятий» [8, с. 103]); после 1 июня 2018 г.  в данную главу ГК РФ были внесены существенные изменения, ориентированные как раз на положения Оттавской конвенции 1988 г., и при этом отечественный законодатель решил оставить старое наименование данной договорной конструкции, указав, что данная договорная конструкция является не чем иным, как договором факторинга. Однако, такой подход к определению договорной конструкции, закрепленной в главе 43 ГК РФ, не может являться верным ввиду следующего.

Модель договора факторинга, содержащаяся в Оттавской конвенции 1988 г. и воспринятая отечественным законодателем, подразумевает квалификацию гражданско-правового договора как договора факторинга в случае, если обязанность клиента (цедента) по уступке денежного требования к должнику финансовому агенту (цессионарию) корреспондирует не менее чем двум обязанностям финансового агента, обусловленным такой уступкой. В качестве одной из таких обязанностей в соответствии с пунктом 1 статьи 824 ГК РФ и подпунктом «б» пункта 2 статьи 1 Оттавской конвенции 1988 г. может выступать обязанность передать денежные средства в счет денежных требований клиента к должнику (осуществить финансирование); при этом наличие такой обязанности не является конститутивным элементом договора факторинга, поскольку обязанности уступить денежное требование могут корреспондировать две (или более) другие обязанности, предусмотренные этим же пунктом (в ГК РФ) и подпунктом (в Оттавской конвенции 1988 г.), такие как обязанность осуществлять учет денежных требований клиента к должнику и осуществлять права по денежным требованиям клиента. И если в случае Оттавской конвенции 1988 г. такой подход не вызывает каких-либо вопросов, то в случае с ГК РФ возникает следующая проблема: получается, что гражданско-правовой договор будет квалифицирован как договор финансирования под уступку денежного требования даже в том случае, если в нем… отсутствует само финансирование! Очевидно, что данная ситуация не является хоть сколь-нибудь приемлемой, так как размывает границу между юридическими конструкциями факторинга и финансирования под уступку денежного требования.

Положение дел усугубляется тем, что, восприняв базовую («обязанность клиента уступить право требования плюс минимум две корреспондирующие ей обязанности фактора из закрытого перечня») модель договора факторинга, отечественный законодатель изменил (по сравнению с Оттавской конвенцией 1988 г.) закрытый перечень обязанностей фактора, которые должны быть в наличии для квалификации договора как договора факторинга, не предусмотрев в пункте 1 статьи 824 ГК РФ такую обязанность фактора, как защита клиента от неплатежеспособности должников. Чем это обусловлено, остается неясным, однако при таком положении дел получается, что если между сторонами будет заключен договор, в соответствии с условиями которого одна сторона обязуется уступить другой стороне денежное требование к третьему лицу, а вторая сторона обязуется осуществить финансирование и принять на себя риски неплатежеспособности третьего лица, такой договор в Российской Федерации не будет квалифицирован ни как договор факторинга (поскольку отсутствует один из элементов базовой конструкции, предусмотренной пунктом 1 статьи 824 ГК РФ), ни как договор финансирования под уступку денежного требования (поскольку это понятие в понимании российского законодателя синонимично понятию «факторинг»).

Получается совсем уж парадоксальная ситуация: с одной стороны, договор финансирования под уступку денежного требования может не включать в себя финансирование (например, инкассо-цессия, квалифицированная Президиумом ВАС РФ в 2004 г. как непоименованный договор [4], на данный момент укладывается в прокрустово ложе договорной конструкции факторинга в случае, если фактор оказывает как минимум ещё одну услугу, связанную с уступаемым денежным требованием, цеденту), а с другой стороны, финансирование под уступку денежного требования не может называться таковым в случае, когда договор между сторонами включает в себя и обязанность по предоставлению финансирования, и корреспондирующую ей уступку денежного требования! Ситуация выглядит ещё более удручающей, если констатировать, что вышеописанный договор (включающий в себя и финансирование, и уступку денежного требования) будет являться договором факторинга в смысле положений Оттавской конвенции 1988 г., но не будет таковым в смысле положений главы 43 ГК РФ (которая, напомним, заимствует подход Оттавской конвенции к определению договора факторинга).

Причиной такого положения дел является неверное, обусловленное историческими, а не логическими причинами восприятие понятий «финансирование под уступку денежного требования» и «факторинг» как синонимов, то есть восприятие объемов этих понятий как полностью совпадающих. Поскольку вывод о тождественности этих понятий вытекает непосредственно из текста ГК РФ, данная позиция считается господствующей и в юридической науке [1, с. 37]. Однако в юридической литературе уже высказывались мнения о несводимости этих понятий: так, в частности, А. В. Тюрина называет факторинг «частным случаем финансирования под уступку денежного требования» [10, c. 18]. Признавая правильность вывода о несводимости рассматриваемых понятий, мы всё же не можем согласиться с квалификацией факторинга как частного случая финансирования под уступку денежного требования.

Такой вывод может основываться на понимании финансирования как основной цели факторинга: в одном из ранних диссертационных исследований договора факторинга, А. А. Приходько предлагает понимать «под международным факторинговым правоотношением … единое комплексное трехстороннее правоотношение, характеризуемое обязанностью финансирования (и оказания ряда иных финансовых услуг) фактором поставщика в обмен на уступаемые денежные требования к должнику, при условии, что коммерческие предприятия двух участников находятся на территории различных государств» [9, с. 9]; следуя логике А. А. Приходько, под факторинговым правоотношением необходимо понимать единое комплексное трехстороннее правоотношение, характеризуемое обязанностью финансирования (и оказания ряда иных финансовых услуг) фактором поставщика в обмен на уступаемые денежные требования к должнику. Как видно, финансирование в данном случае ставится в один ряд с уступкой и воспринимается как отличительная черта факторингового правоотношения и, соответственно, договора факторинга.

Видимо, из этой же посылки исходит и А. В. Тюрина, указывая в своем более позднем диссертационном исследовании, что «действие норм главы 43 ГК РФ допустимо распространить по аналогии закона на различные сделки по финансированию под уступку денежного требования» [10, с. 17].

На наш взгляд, на сегодняшний день финансирование не должно рассматриваться в качестве отличительной характеристики договора факторинга: в пользу этой позиции говорят как положения действующего гражданского законодательства, так и положения Оттавской конвенции 1988 г., в соответствии с которыми договор факторинга может не включать в себя финансирование цессионарием цедента; таким образом, финансирование является факультативным элементом, а значит не может характеризовать ни цель договора факторинга, ни сущность факторингового правоотношения.

В качестве цели договора факторинга, как уже отмечалось нами ранее, необходимо рассматривать сокращение финансового цикла организации, что может достигаться как путем предоставления цессионарием финансирования цеденту, так и путем оказания цеденту цессионарием каких-либо услуг, спектр которых также определяется исходя из задачи по сокращению финансового цикла. Так, все услуги, перечисленные в пункта 1 статьи 824 ГК РФ и подпункта «б» пункта 2 статьи 1 Оттавской конвенции 1988 г., так или иначе освобождают цедента от необходимости несения дополнительных затрат, связанных с необходимостью учета и обслуживания существующих денежных требований, в результате чего цедент может пустить сэкономленные средства непосредственно в процесс производства, тем самым сокращая финансовый цикл. Схожая позиция содержится в комментарии к ГК РФ под редакцией Т. Е. Абовой и А. Ю. Кабалкина, в соответствии с которой «особенность услуг, оказываемых финансовым агентом клиенту, состоит в том, что они связаны с денежными требованиями, являющимися предметом уступки. Перечень и объем оказываемых услуг могут различаться в зависимости от потребностей клиента, условий предоставления финансирования и уступки денежных требований» [5].

Таким образом, представляется, что объемы понятий «факторинг» и «финансирование под уступку денежного требования» находятся в отношении логического пересечения – договор, включающий в себя финансирование под уступку денежного требования, может являться договором факторинга, но может им и не являться. Например, договор купли-продажи денежного требования (который иногда именуют договором цессии) является по своей сути не чем иным, как договором финансирования под уступку денежного требования (при этом понятие «договор финансирования под уступку денежного требования» понимается здесь не в том значении, в котором оно используется в главе 43 ГК РФ, а в значении «договор, содержанием которого является обязанность одной стороны уступить денежное требование к третьему лицу другой стороне, и обусловленная ей обязанность другой стороны предоставить финансирование первой стороне»), но не договором факторинга. С другой стороны, договор, в соответствии с условиями которого цедент уступает денежное требование к третьему лицу, а цессионарий обязуется осуществлять учет денежных требований цедента к третьим лицам и осуществлять права по договорам об обеспечении исполнения обязательств третьих лиц, будет являться договором факторинга, но не будет являться договором финансирования под уступку денежного требования.

В вопросе сопоставления текстов Оттавской конвенции 1988 г. и статьи 824 ГК РФ хотелось бы также отметить, что, ориентируясь на модель Оттавской конвенции 1988 г., российский законодатель счел необходимым обозначить цедента не как поставщика (the supplier), но как клиента, в то время как Оттавская конвенция называет клиентом (the customer) должника цедента. Представляется, что это также обусловлено стремлением законодателя сохранить терминологию прошлой редакции ГК РФ, однако это стремление оборачивается ещё большей терминологической путаницей, существующей в сфере правового регулирования отношений, вытекающих из договора факторинга.

Безусловно, данная терминологическая путаница не делает чести российскому гражданскому законодательству, однако необходимо признать, что особых проблем она также не создает: в силу положений пункта 4 статьи 824 ГК РФ, субъекты гражданских правоотношений могут заключать такие договоры, в соответствии с которыми одной стороной осуществляется уступка денежных требований, а другая сторона обязуется совершить одно или несколько действий, предусмотренных пунктом 1 данной статьи. С одной стороны, данное положение снимает вопрос с терминологической путаницей в практическом плане (ведь сторонам не так важно, как будет наименоваться договор, который они заключили; основной интерес контрагентов состоит в исполнении положений этого договора, вне зависимости от его наименования). С другой стороны, даже отсутствие практических проблем не извиняет такое небрежное отношение к понятиям, используемым в законодательстве. Наличие этого законодательного положения обуславливает существование мнения о необходимости исключения из действующей редакции ГК РФ 43 главы [3, с. 729]: в самом деле, в чем смысл устанавливать особые нормы для регулирования правоотношений сторон по договору факторинга, если они могут быть заблокированы изменением названия заключенного договора и ссылкой на пункт 4 статьи 824 ГК РФ? Представляется, что такой смысл попросту отсутствует, так как положения данного пункта окончательно размывают границы между договором факторинга с одной стороны и схожими с ним договорными конструкциями с другой стороны, что приводит к принципиальной невозможности квалификации гражданско-правового договора как договора факторинга: так как для отнесения конкретного гражданско-правового договора к тому или иному договорному виду необходимо установить соответствие между признаками конкретного договора и соответствующими признаками того или иного договорного вида, то при квалификации гражданско-правового договора как договора факторинга необходимо иметь видовые признаки договора факторинга, которые невозможно обнаружить после уяснения смысла пункта 4 статьи 824 ГК РФ. Получается, что единственный критерий квалификации того или иного гражданско-правового договора как договора факторинга – это не предмет, не содержание, не субъектный состав, не форма, не цена, не срок и даже не цель, которую преследуют стороны – это то наименование, которое дали такому договору сами стороны!

Резюмируя всё вышесказанное, можно сделать следующие выводы. Во-первых, легальная дефиниция договора факторинга в ГК РФ оставляет желать лучшего в смысле терминологической определенности: 1) в результате приравнивания друг к другу значений понятий «финансирование под уступку денежного требования» и «факторинг» возникают ситуации, при которых: 1.1) договор, содержание которого составляют обязанность одной стороны уступить денежное требование и обусловленную ей обязанность другой стороны осуществить финансирование, не являются договором финансирования под уступку денежного требования; 1.2) договор, не содержащий в себе обязанности какой-либо из сторон осуществить финансирование, может быть квалифицирован как договор финансирования под уступку денежного требования; 1.3) договор, являющийся договором факторинга в смысле положений международного частного права, не будет являться договором факторинга в смысле положений российского национального законодательства; 2) ратифицировав Оттавскую конвенцию 1988 г., российский законодатель обозначил термином «клиент» не должника цедента, денежное требование к которому уступается фактору, а самого цедента, заключающего договор факторинга.

Во-вторых, положение пункта 4 статьи 824 ГК РФ обессмысливают существование главы 43 ГК РФ, посвященной договору финансирования под уступку денежного требования.

В связи с этим, можно предложить два пути совершенствования гражданского законодательства в части, связанной с регулированием договора факторинга. Первый из них заключается в исключении главы 43 из ГК РФ, так как на данный момент любые специальные правила, посвященные договору факторинга, не имеют никакого смысла в силу положения пункта 4 статьи 824 ГК РФ. Второй путь заключается во внесении следующих изменений в статью 824 ГК РФ: во-первых, необходимо исключить из пункта 4 слова «или несколько» и заменить их на слово «из»; таким образом, мы получим принципиальную возможность квалифицировать гражданско-правовой договор как договор факторинга. Во-вторых, необходимо изменить название как 43 главы ГК РФ, так и статьи 824 ГК РФ: глава 43 может носить название «Факторинг», а статья 824 – «Договор факторинга». Нами было отдано предпочтение термину «факторинг» перед термином «финансирование под уступку денежного требования» по тому основанию, что договор финансирования под уступку денежного требования должен включать в себя как финансирование, так и уступку денежного требования; договор факторинга же должен обязательно включать в себя уступку денежного требования и связанные с ней обязанности фактора (среди которых может – но не должна – быть обязанность по предоставлению финансирования); исходя из этого а также из того, что действующая редакция умещает в прокрустово ложе договора факторинга в том числе и инкассо-цессию (при условиях, описанных выше), выбор термина «факторинг» для названия соответствующей главы и статьи ГК РФ становится очевидным. В-третьих, желательно изменить наименование цедента в договоре факторинга: для этих целей вполне можно использовать термин «поставщик» (по аналогии с Оттавской конвенцией 1988 г.), тем более что это в большинстве случаев соответствует природе отношений, существующих между цедентом и должником: по оценке ассоциации факторинговых компаний по состоянию на 1 полугодие 2021 года доля макро-отрасли оптовой торговли на рынке факторинга в РФ составила 42,3% [11, с. 16].

Таким образом, отвечая на обозначенный в начале вопрос об успешности заимствования подхода Оттавской конвенции 1988 г., необходимо констатировать, что легальная дефиниция договора факторинга в Российской Федерации настоятельно требует переосмысления и последующего видоизменения.

Список литературы:

1. Анисимова, В. И. Правовая природа договора факторинга / В. И. Анисимова // Актуальные научные исследования в современном мире. – 2020. – № 6-9 (62). С. 36-40.
2. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.1996 N 14-ФЗ (ред. от 01.07.2021, с изм. от 08.07.2021) // СПС КонсультантПлюс. URL: https://www.consultant.ru
3. Заем, кредит, факторинг, вклад и счет : постатейный комментарий к статьям 807–860.15 Гражданского кодекса Российской Федерации [Электронное издание. Редакция 1.0] / Отв. ред. А. Г. Карапетов. – Москва : М-Логос, 2019. – 1282 с.
4. Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 17.11.2004 N 85 <Обзор практики разрешения споров по договору комиссии> // СПС КонсультантПлюс. URL: https://www.consultant.ru
5. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации: В 3 т. Т. 2. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (под ред. Т. Е. Абовой, А. Ю. Кабалкина) // СПС КонсультантПлюс. URL: https://www.consultant.ru
6. Конвенция УНИДРУА по международным факторинговым операциям (Заключена в г. Оттаве 28.05.1988) // СПС КонсультантПлюс. URL: https://www.consultant.ru
7. Покаместов, И. Е. Факторинг : учебное пособие / И. Е. Покаместов, М. В. Леднев. – 2-е изд., испр. и доп. – Москва : ИНФРА-М, 2021. – 132 с.
8. Маковский, А. Л. О концепциях и некоторых особенностях второй части Гражданского кодекса / А. Л. Маковский // Вестник ВАС РФ. – 1996. – № 5. С. 97-108.
9. Приходько, А. А. Договор международного факторинга в международном частном праве : автореф. дис… канд. юрид. наук: 12:00:03 / А. А. Приходько. – Москва, 2006. – 28 с.
10. Тюрина, А. В. Договор финансирования под уступку денежного требования по законодательству Российской Федерации и унифицированным нормам международного частного права : автореф. дис… канд. юрид. наук: 12:00:03 / А. В. Тюрина. – Казань, 2007. – 28 с.
11. Факторинг России по итогам 1 полугодия 2021 года [Электронный ресурс] // Ассоциация факторинговых компаний. 2021. 12 августа. URL: https://asfact.ru/faktoring-rossii-po-itogam-1-polugodiya-2021-goda/ (дата обращения: 16.09.2021).