РАЗВИТИЕ ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРАВОВЫХ ОТНОШЕНИЙ В ГИГ-ЭКОНОМИКЕ. ОПЫТ ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН 2010 – 2023 ГГ.

РАЗВИТИЕ ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРАВОВЫХ ОТНОШЕНИЙ В ГИГ-ЭКОНОМИКЕ. ОПЫТ ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН 2010 – 2023 ГГ.

Король Богдан Сергеевич

генеральный директор, ООО “Глобал Репорт”,

РФ, г. Москва

Сидорова Екатерина Владимировна

генеральный директор, ООО МФК «ОТП ФИНАНС», канд. экон. наук,

РФ, г. Москва

 

Современная точка зрения на процессы самоорганизации в гиг-экономике

1.1 Современное понимание платформенной экономики

Актуальное экономическое знание далеко ушло от понимания роли платформ в экономике исключительно как организатора сделок между заказчиками и исполнителями.

В своей работе [1] Эквайер, Даудигеос и Пинксе в 2017 году определяют три ключевых формата, лежащих в основе платформенной экономики:

Экономика доступа, или экономика совместного потребления (обмен недоиспользованными активами, такими как финансовые сбережения, инструменты, производственные площади);

Экономика производственной кооперации (использование платформ для децентрализации производственных цепочек и промежуточных транзакций между задействованными участниками);

Экономика организации среды (монетизированные или немонетизированные транзакции внутри сообщества партнеров платформ с разными ролями в осуществляемых сделках)

Как мы видим, это понимание платформенной экономики гораздо лучше соответствует современной экономической практике, как глобальной, так и российской, чем упрощенный взгляд на платформы исключительно как на организатора бизнес-коммуникаций между участниками (партнерами) платформ. Это важно иметь ввиду при изучении оптимальных форм регулирования платформенной экономики, и саморегулирования как части общего механизма управления.

1.2 Процессы самоорганизации в гиг-экономике: системный взгляд и практики реализации

Современный подход к системному регулированию новой экономики в целом выглядит как гибридный инструмент, сочетающий в себе три составляющих:

а) мягкое межведомственное регулирование;

б) саморегулирование через процесс формирования

«частичной метаорганизации» (об этом будет подробнее сказано ниже);

в) прямое участие гражданского общества.

Рост гиг-экономики бросает вызов существующей нормативно-правовой базе и призывает переосмыслить управление одноранговыми (с точки зрения их бизнес-архитектуры) платформами [2] Платформы-агрегаторы играют центральную роль в гиг-экономике и, тем не менее, большинство этих новых экономических игроков работают в «серой» сфере регулирования или в пробелах в госуправлении, в которых определение того, что является законным или незаконным, остается неясным, и где действующее отраслевое законодательство не подходит для регуляторного наблюдения со стороны исполнительных властей всех уровней за новой хозяйственной практикой и технологическими разработками.

Часть исследователей выступает за модернизированное государственное регулирование как основной метод, чтобы сократить несоответствие регулирования потребностям экономики [3]. Некоторые авторы в работах, в основном относящихся к раннему периоду 1990-2010 годов, утверждают, что сильное государственное регулирование необходимо, и что платформы пока еще слишком слабы и разобщены, чтобы саморегулироваться [4].

Однако более актуальные исследования подчеркивают ключевые роли именно форм самоорганизации в новой экономике как собеседников государства в процессе выработки правил хозяйствования, удобных для всех участников [5]. Эти исследования доказывают, что совместные действия платформ (в формате общеэкономических или отраслевых объединений) могут решающим образом способствовать устранению пробелов в нормативном регулировании и управлении платформенной экономикой. Еще дальше идут [6], которые утверждают, что только саморегулирование экономических игроков может позволить экономике совместного потребления внедрять инновации и модернизироваться.

Обширная литература по менеджменту, организации и управлению анализирует возникновение, конфигурацию и движущие силы отраслевого саморегулирования и отраслевой самоорганизации в экономике в целом, не выделяя особенности новых экономических форм [7]. В большинстве изученных случаев саморегулирование на уровне отрасли осуществляется посредством «метаорганизации», то есть организации организаций [8], – таких, как ассоциации по стандартизации, отраслевые ассоциации и многосторонние инициативы.

Это направление исследований (изучение «метаорганизаций») в основном сосредоточено на традиционных экономических формах и отраслях [9]. Однако в том, что касается новой экономики, в которой центральными экономическими игроками выступают платформы, отличающимися от традиционных корпораций, построенных на принципах найма рабочей силы и владения орудиями труда (подробнее см.: [1]), исследований моделей и практик самоорганизации в мировой научной литературе крайне мало. Без надлежащего анализа конкретных проблем функционирования платформам в национальной экономике ученые и политики могут недооценивать политическую ответственность платформ в задаче обеспечения социально-экономического прогресса общества в целом.

В конечном итоге это может привести к чрезмерно упрощенному представлению об управление экономикой платформ, сосредоточенному исключительно на жестком регулировании. Как утверждают многочисленные исследования, такой «оборонительный» подход со стороны властей ведёт к стагнации развития и блокированию внедрения инновации [10].

Итак, как платформы экономики совместного потребления могут «метаорганизоваться», т.е. частично координировать свои совместные действия через метаорганизации, чтобы влиять на регулирование и саморегулировать свою хозяйственную практику? Как в гиг-экономике возникают механизмы саморегулирования, и как они сочетаются с государственным регулированием, с одной стороны, и давлением гражданского общества (напр., организаций прав потребителей), с другой стороны? Развивают ли платформы свои метаорганизации особым образом, или это незначительная модернизация форматов самоорганизации из традиционной экономики?

Чтобы ответить на эти взаимосвязанные вопросы, мы провели подробное исследование появление саморегулирования в практиках платформенной экономики различных стран и отраслей, которое предоставляем в этом докладе.

1.3 Трансформации глобального управления экономикой: концепция «приватизации управления»

Современные исследования выдвинули на первый план растущую приватизацию регулирования как способ эффективного управления человеческой деятельностью в целом и экономической активностью в частности [11].

По мнению авторов, рост «регулирующего капитализма» способствует построению нового более прогрессивного международного порядка [12], для которого все более характерна множественность практик, технологий и инструментов для реализации государственного и частного регулирования [13]; регулирование перестаёт быть ужатым до несколько десятков форм и регуляторных технологий, которые применяются к любым отраслям и национальным экономикам.

В этом контексте корпорации инициируют все больше и больше механизмов саморегулирования и инструментов т.н. «мягкого права» Soft law, по аналогии с soft power [14]. Эти механизмы включают инструменты корпоративной социальной ответственности, такие как кодексы этики или инвестиции [15], но и стандартизация [16] и отраслевых норм [17].

1.4 Множественность форматов отраслевого саморегулирования и специфика гиг-экономики как отрасли. «Метаорганизации» как наиболее характерная форма самоорганизации отраслей платформенной экономики

Корпорации принимают решение о совместном саморегулировании по сразу нескольким стратегическим причинам, среди которых основными выступают:

• Защита своей отрасли;
• Коллективное управление репутацией игроков;
• Формирование общего влияния на власти

По причине того, что на отраслевом уровне совместные стратегии могут увеличить размер рынка для всех участников.

Как на отраслевом, так и на межотраслевом уровне саморегулирование бизнеса опирается на несколько типов объединений, основные из которых:

отраслевые ассоциации (подробнее: [18]);

организации выработки и сопровождения отраслевых стандартов;

многосторонние инициативы (подробнее: [19]);

Несколько в стороне стоят глобальные ассоциации моделей устойчивого развития, такие как как ISEAL (подробнее: [20]).

При этом путь самоорганизации может быть инициирован не только участниками рынка.

Так, например, в исследовании Т. Бартли [21] показывается, что транснациональная стандартизация труда возникла как реакция рынка сразу на два раздражителя – на растущую критику потогонных форм наёмного труда, и на увеличение числа инициатив бизнеса в области корпоративного регулирования условий труда.

Администрация Клинтона сыграла ключевую роль в создании корпоративных организаций по стандартизации условий, включая Ассоциацию справедливого труда. Эти ассоциации, по сути, начинались как «порождение Министерства труда США», носили декоративный характер и были призваны снять давление с властей, но затем развились во влиятельные структуры благодаря работе с ними и внутри них НПО и корпораций, почувствовавших пользу от такой самоорганизации вокруг темы.

Сегодня Ассоциация справедливого труда и другие организации по стандартизации условий занятости, пройдя цикл организационного становления и обретения субъектности, уже сами вносят свой вклад в изменение политики властей, взаимодействуя с правительствами штатов и федеральными министерствами.

Что касается специфики платформенной экономики в изучаемом контексте, то существует общая черта, общий признак широкого круга общественных объединений, исполняющих задачи саморегулирования отраслей платформенной экономики. Эта общая черта состоит в том, что они представляют собой «метаорганизации», то есть организации, члены которых сами выступают структурами, координирующими взаимодействие десятков и сотен тысяч бизнесов – заказчиков с одной стороны и исполнителей с другой (чстично здесь: [22]).

Многосторонние инициативы в этой и других работах, например, квалифицируются как метаорганизации [23]. Организации по стандартизации, такие как ISO или Морской попечительский совет также представляет собой метаорганизации [24].

«Метаорганизации» во многом опираются больше на ресурсы организаций-членов в осуществлении своей деятельности (а не на собственные ресурсы, даже если они сформированы как консолидированный вклад членов) и, как показывает исследование, обычно не имеют иерархии. Они функционируют как горизонтальные сети и в силу этой причины практически всегда опираются на принцип консенсуса для принятия коллективных решений (а не на принцип большинства голосов) из-за важности идентичность организаций-членов (подробнее: [25]).

Платформы организуют свое окружение посредством метаорганизаций в попытке уменьшить рыночную неопределенность в большей степени, чем в лоббистских целях. Это объясняется высокой неопределенностью и подвижностью предметного поля осуществления бизнеса платформами, в котором рыночные действия осуществляет не платформа, а большое число заказчиков и поставщиков товаров и услуг. Именно этим определяется выбор более мягкой формы самоорганизации в платформенной экономике, чем в отраслях традиционной экономики, для которых в большей степени характерны объединительные структуры, балансирующие на грани картельных. Другими словами, метаорганизацию можно понимать как «частичную организацию»: формат самоорганизации, в котором отсутствуют определенные организационные элементы, такие как иерархия или мониторинг.

Одновременно Marques [26] отмечает, что саморегулирование отрасли посредством создания метаорганизации может не только способствовать непосредственно задачам отраслевой координации, но и повысить общественное самознание платформ, предоставляя им то, что в научной литературе называется «политическим» поворотом корпоративной социальной ответственности, т. е. самоопределение платформы как принимающей на себя новые общественные роли. С этой точки зрения саморегуляция посредством метаорганизации выходит за рамки простой позитивистской традиции экстенсивного роста корпоративной социальной ответственности бизнеса.

1.5 Централизованное регулирование и саморегулирование: нахождение баланса

Правительства и регулирующие органы также пытаются отслеживать и регулировать бизнес-модели новой экономики, однако консенсусом стало мнение о том, что эти усилия далеки от совершенства, поэтому платформы часто работают в серой зоне регулирования.

Во многом это связано с технологическими особенностями платформ, опирающиеся на IT-разработки, опережающие рамки управления, или форм, которые Г. Уилан называет «диспозитивными модальностями», т.е. существующие правовые, этические или сложившиеся механизмы, которые создают лакуны в управлении [27].

«Гиг-экономика создает новые способы предоставления привычных услуг, которые [в экономике наемного труда – ред.] традиционно часто строго регулируются; … здесь заложен регуляторный парадокс» [2]. При этом изученные тексты и исследования по платформенной экономике не дают единого мнения о том, как устранить этот пробел регуляторики.

Более ранние работы сконцентрированы вокруг совершенствования госрегулирования. Так, Чаффи и Рапп [28] утверждают, что для защиты необходима сильная нормативно-правовая база, защищающая права и определяющая обязанности не только потребителей, но и платформ и даже общества в целом. По мнению этих авторов, саморегулирование не является заслуживающим доверия вариантом для таких новых секторов, потому что это было бы «слишком радикальным» изменением правил для развивающихся рынков и бизнеса. Они предлагают две основных регуляторных альтернативы: межведомственный подход к регулированию, при котором несколько государственных органов должны отслеживать и контролировать деятельность платформ в рамках своих компетенций; или единый институциональный подход, при котором одно выделенное агентство осуществляет управленческие полномочия. Саморегулированию в этой модели места не находится.

Однако работы последних лет придерживаются противоположных точек зрения. В работе [29] Хонг и Ли утверждают, что централизованное управление не подходит для платформенной гиг-экономики. Они иллюстрируют это, детально изучая пример Airbnb, показывая, что децентрализация (самоуправление) обеспечивает более адаптивное управление в меняющейся экономической среде. В более ранней работе [30] Зреннер показывает, что национальные правительства склонны делегировать регуляторную ответственность Uber, снимая с себя задачи и ответственность, вместо фактического регулирования отрасли, как это имеет место в большинстве существующих отраслей традиционной экономики. Коэн и Сундарараджан [31] утверждают, что только саморегулирование может решить проблему управления платформенной экономики, поскольку позволяет появляться управленческим инновациям на низовом уровне.

Вопрос регулирования при одновременном обеспечении эффективности функционирования рынка является центральным, а частичная передача регуляторной ответственности от правительств третьим сторонам, таким как общественные объединения платформ, может помочь решить проблемы управления в платформенной экономике в целом [31]. Такие объединения могут развивать правила деловой практики или арбитражные споры. Таким образом, они заполнили бы институциональную пустоту, сложившуюся сегодня в большинстве стран.

Современное использование термина «саморегуляция» в докладах think-tank’ов, исследованиях и научной литературе охватывает как саморегуляцию, так и т.н. «метарегуляцию» – саморегулирующиеся процедуры в среде, прямо или косвенно инициированные не участниками рынка, а внешними субъектами, например, регулятором или группами влияния гражданского обществ.

Такое определение рассматривает действие «саморегулируемым», даже если оно мотивировано неявными угрозами со стороны внешних регулирующих органов, независимо от того, выражают ли внешние угрозы преднамеренные усилия по поощрению саморегулирования. Мы можем наблюдать этот тип саморегуляции, давно реализованный в традиционных отраслях. Например, существует система рейтинга фильмов Американской киноассоциации [32],

Инициатива Лесного попечительского совета по устойчивому развитию лесов [33] и руководящие принципы Совет по рейтингу развлекательного программного обеспечения [34]. Другие примеры включают руководящие принципы Международной организации по стандартизации для систем экологического менеджмента и Стратегии Американской нефтяной промышленности для современных экологических партнерств, также известные как STEP [35].

По сути, саморегулирование обычно переносит свободу действий в отношении того, как регулировать, от регулирующего органа к целевому, в отношении которого осуществляется регулирование. Это полезно, потому что платформы имеют больше знаний о своих собственных процессах и. могут воспринимать правила, созданные ими самими, как более разумные, чем те, которые навязываются внешними организациями, и это, как показывают исследования, повышает гарантированность их соблюдения. Переключение части функций на саморегулирование и метарегулирование также может позволить регулирующим органам решать их собственные проблемы и задачи в типичной для любой экономики ситуации, когда им не хватает ресурсов или информации, необходимых для разработки правил, что происходит, в частности, при регулировании платформенной экономики, когда проблема регулирования сложна, а отрасль неоднородна или быстро меняется.

Следует признать, что корпорации-платформы вполне могут предпочесть отсутствие регулирования, особенно если ограничение определенных практик может нанести ущерб их доходам или прибыли. Однако, по сути, саморегулирование должно вступать в игру, когда в интересах корпораций-платформ изменить поведение всех участников рынка, чтобы в долгосрочной перспективе способствовать оздоровлению отрасли, и, тем самым, росту доходов и прибыли. То есть саморегулирование должно работать тогда, когда оно «обещает одновременно развеять опасения бизнеса перед дальнейшим вмешательством государства и восстановить доверие общества к бизнесу. Более того, оно [саморегулирование и метарегулирование – ред.] требует от бизнеса только того, чтобы бизнес действовал в своих собственных интересах». Поводя итог, саморегулирование оказывается успешным, когда платформы решают, что в их интересах не отступать от установленных ими (или отраслевых) стандартов. Если соблюдение обходится дорого, платформам может понадобиться какое-то внешнее давление, чтобы создать стимул для добровольного соблюдения ими же выработанных правил. Внешнее давление может быть экономическим, социальным или нормативным [36].

1.6 Меняющаяся нормативная среда для цифровых платформ в контексте саморегулирования отрасли и процессов самоорганизации

В нецифровом мире правительства традиционно боролись со злоупотреблением корпорациями экономической властью с помощью антимонопольных законов, как, например, в случае знаменитых разделов Standard Oil и AT&T.

Следует признать, что сегодня монополистическое поведение присутствует и в цифровой экономике – это связанно с самой сутью бизнеса платформ – и этот естественный монополизм накладывается на мощные сетевые эффекты [37].

В итоге, каждая крупная глобальная платформа столкнулась с американскими, европейскими или китайскими антимонопольными действиями. Однако антимонопольные действия являются длительными и дорогостоящими для всех заинтересованных сторон. Более того, когда дело доходит до цифровых платформ, монополизация – не единственная проблема, подталкивающая к большему вмешательству государства или саморегулирующим действиям. Переток корпоративной власти, помноженной на сетевые эффекты и монополизацию, мы наблюдали на примере той роли, которую Facebook* и Cambridge Analytica сыграли на выборах президента Дональда Трампа в 2016 году [38].

И если в области борьбы с монополизацией у государства сложись многолетние практики, то в направлении борьбы с некорректным использованием сочетания «корпоративная власть, помноженная на сетевые эффекты и монополизацию», у государства инструментария нет; и здесь на первый план выходит именно самоорганизация отрасли платформенной экономики. Это важное направление работы метаорганизаций платформ, о котором пока что говорят мало – а в условиях глобальной социальной и политической турбулентности именно оно выходит на первые роли.

1.7 Самоорганизация как инструмент поддержания доверия пользователей платформ

Отсутствие четких правил, касающихся работы цифровых платформ, в некоторой степени создало то, что в изученных исследованиях концептуализируется как «моральный риск»: платформенные корпорации могли использовать свою власть над пользователями и другими членами экосистемы с относительно незначительными неблагоприятными последствиями для себя, неся управляемые финансовые штрафы за нарушение правил конкуренции и антимонопольного законодательства или правил цифровой конфиденциальности [39].

Оператор платформы может получить значительную долю value, созданной в распределенной сети. Кроме того, он может отслеживать, контролировать и использовать ресурсы участников экосистемы платформы, не владея ими. В результате платформенный бизнес предлагает агрегатору потенциал для быстрого нелинейного роста прибыли, продаж и рыночной стоимости [40]. Всё это формирует корпоративную власть платформы над участниками (партнерами), что само по себе не является чем-то негативным, и может выступать эффективным рычагом развития бизнеса – но только в том случае, когда менеджмент в сила справиться с тем, что выше было названо «моральный риск». Если менеджменту справится с этим не удаётся, то быстрый рост оперативных показателей за счёт некорректных по отношению к участникам действий сменяется не просто стратегической угрозой, а ростом вероятности гибели платформы.

Поэтому у менеджеров платформ и их советов директоров существует и другая мотивация, позитивно влияющая на поведение: желание избежать того, что в исследователи называют «трагедии комьюнити» в случае неконвенционального поведения возникновения. Такая ситуация обычно возникает, когда компании узко преследуют свои собственные интересы, но затем истощают важный общий ресурс, который способствовал их процветанию.

В случае с цифровыми платформами важным общим ресурсом исследователи солидарно отмечают доверие пользователей. Доверие пользователей к онлайн-рынкам, как показывает анализ, со временем снижается [41], и требуются специальные меры внутри отрасли.

В этом контексте наиболее эффективным инструментом сперва выработки, а после имплементации и контроля соблюдения этих мер всеми участниками рынка служат объединения платформ в формате «метаорганизация», который предполагает консолидацию не только самих платформ, но и социальной экосистемы, которая естественным образом складывается вокруг нее [42].

Подробнее об этом см. в разделе о Financement Participatif France (Франция) настоящей статьи.

Анализ практик – страновых и конкретных деловых объединений в платформенной экономике

2.1 США: самоорганизация как игра на опережение в регуляторике

Цифровые платформы США в прошлом, бесспорно, выигрывали от исключительно благоприятных или расплывчатых правил. Например, платформы социальных сетей энергично использовали изъяны статьи 230 Закона США о пристойности в коммуникациях 1996 г. В этом документе говорится, что «ни один поставщик или пользователь интерактивных компьютерных услуг не должен рассматриваться как издатель или распространитель любой информации, предоставленной другим поставщиком информационного контента» [43]. Первоначально созданный до появления современных платформ социальных сетей, закон предоставил онлайн-посредникам широкий иммунитет от ответственности за пользовательский контент, размещенный на их сайтах.

Однако в 2020 году коалиция Facebook*, Twitter* и Google**, а также более мелких платформ во главе с Snap, Reddit и Tripadvisor не просто согласились с необходимостью изменения Статьи 230, но и предложили законодателям содержательное сотрудничество.

Платформы видели, что изменения грядут, и предпочли формировать эти изменения, а не навязывать им новые правила.

Предлагаемые компаниями изменения разъяснят, как они модерируют онлайн-контент, и позволят пользователям обжаловать решения, принимаемые платформами, или предоставят пользователям больший контроль над алгоритмами, сортирующими их контент.

Некоторые рекомендуемые изменения усложнят платформам использование Статьи 230 в качестве защиты в судебных процессах, если они «намеренно способствуют незаконной деятельности» [44], но это приемлемая цена за возможность самим участвовать в формировании правил регулирования.

2.2 Опыт Франции: объединение как способ сформировать новую отрасль

Опыт французского объединения Financement Participatif France (FPF) интересен сразу с нескольких точек зрения.

Прежде всего, он затрагивает самую регулируемую отрасль любой экономики – финансовую и разворачивается в стране, которая имеет самые давние традиции государственной монополии в этой области.

Во-вторых, это объединение де-факто сформировало направление в финансах, которого до этого во Франции не существовало.

С декабря 1945 года французское регулирование кредита следует уникальному для Европы принципу - банковской монополии. Закон давал государству контроль над средствами, выделяемыми коммерческими банками для восстановления страны после Второй мировой войны. Со временем роль государства уменьшилось, но никто не мог выйти на рынок процентных кредитов без банковской лицензии, после долгого, требовательного, крайне бюрократического процесса.

В 2010 году платформа однорангового кредитования под названием Friendsclear стала первой французской платформой, попытавшейся обойти банковскую монополию. Однако Банковское управление – национальное агентство по кредитному регулированию – вынудило его прекратить свою деятельность в апреле 2011 года, до тех пор, пока не будет получена необходимая лицензия на деятельность. Friendsclear вновь открылся в декабре 2011 года в партнерстве с крупным известным банком. Однако в июне 2012 года Банковское управление заблокировало платформу снова, и на этот раз, навсегда.

Уже в августе 2012 года два основателя краудфандинговой платформы зарегистрировали ассоциацию, «Финансовое партнерство Франции», или FPF. Она был направлен на «представление общих интересов и права краудфандинговых игроков» (выдержка из устава 2012 года).

В то время бизнес-модели и технологии только зарождались, поэтому краудфандинг-предприниматели платформы работали в регулятивной и нормативной серой зоне: существующий правовой аппарат для банковского дела был слишком ограничивающим для их технологии. В этом контексте эти различные, конкурирующие между собой игроки понимали необходимость сотрудничества для повышения их общей легитимности.

Развитию краудфандинга мешало несколько когнитивных барьеров – барьеры, которые FPF поставило своей задачей удалить.

Предпринимателям краудфандинговой платформы не хватило уверенности начать свой бизнес без защиты закона из-за пробела в регулировании, в которым они оперировали. Но они верили, что смогут обойти банковскую монополию при равной конкуренции, и что краудфандинг был правильной альтернативой финансовой системе.

С другой стороны зеркала регуляторы и законодатели мало доверяли новому цифровому бизнесу, которого они не знали и не понимали. Краудфандинг был окружен страхами перед специфическими рисками: отмыванием денег, финансированием терроризма, мошенничества; но были и риски, связанные с самой платформой, такие как отсутствие прозрачности. Эти опасения побудили регулирующие органы предотвратить развитие отрасли или, как минимум, жестко регулировать деятельность платформ.

На этом этапе объединение оставалось неформальным. Платформы с родственным бизнесом искали открытую арену обмена идеями, площадку, где они могли учиться и обсуждать развитие бизнеса, и лишь во второй степени – структуру для защиты их интересов. Однако почти сразу FPF начала неформальные обсуждения с регулирующими органами – не столько для развития отношений, но главным образом для улучшения знания регулирующих органов о краудфандинге.

После ряда неформальных встреч финансовая комиссия парламента официально пригласила краудфандинговых игроков на официальное слушание в январе 2013 г. Законодатели искали инструменты, чтобы понять сектор и выработать правила, необходимые для его развития. Основная цель состояла в том, чтобы облегчить МСП занятости через эту новую систему финансирования. Первые слушания были неудачными для обеих сторон: платформы оказались разделены, неподготовлены и дезорганизованы, а объединяющая роль FPF слаба и не проявилась в достаточной мере.

Были сделаны правильные выводы. В результате FPF была разделена на два четких подразделения: «платформенный колледж» (объединяющий собственно платформы) и «экосистемный колледж» (объединяющий заинтересованное гражданское общество, представленное учеными, местными органами власти, юридическими фирмами, отдельными гражданами, партнерскими сетями предпринимателей, новыми технологическими стартапами и другими игроками).

После этой внутренней реструктуризации FPF заняла гораздо более сильную и последовательную позицию. В апреле 2013 года руководители FPF были приглашены в Национальную конференцию по предпринимательству, где организация получила официальную поддержка со стороны президента Франции.

После этого события структура управления развивалась еще более быстрыми темпами. Во-первых, правительство провело с FPF две встречи в период с апреля по август 2013 года, в том числе между органы регулирования банковского дела и финансового рынка. Эти встречи выявили нормативные потребности и проблемы и привели к широким национальным консультациям по регулирование краудфандинга в сентябре 2013 года.

В ходе этой консультации FPF внесла предложения и помогла регулирующим органам разработать проект регулирования. Почти все предложения FPF были приняты.

2.3 Опыт ЕС: запаздывание в саморегулировании приводит к тому, что инициативу возвращает себе регулятор

Чтобы предотвратить и противодействовать распространению незаконных высказываний ненависти в Интернете, ещё в мае 2016 г. Европейская комиссия начала работу с Facebook*, Microsoft, Twitter* и YouTube над «Кодексом поведения по противодействию незаконным высказываниям ненависти в Интернете». В 2018 г. Instagram*, Snapchat и Dailymotion приняли Кодекс поведения. Jeuxvideo.com присоединился к нам в январе 2019 г., а TikTok — в сентябре 2020 г., в результате чего число платформ, согласившихся соблюдать Кодекс, достигло восьми [45].

Еще один добровольный кодекс поведения, принятый под кураторством Европейской комиссии, «Кодекс практики по дезинформации», был подписан на добровольной основе в октябре 2018 г. Facebook*, Twitter*, Google**, Mozilla и рекламодателями, к которым присоединились Microsoft в мае 2019 г. и TikTok в июне 2020 г. [45]. Подписантов просят ежемесячно отчитываться о своих действиях по улучшению контроля за размещением рекламы, обеспечению прозрачности политической и тематической рекламы, а также борьбе с фейковыми учетными записями и злонамеренным использованием ботов.

Принятие Кодекса включает в себя регулярный мониторинг, организованный в сотрудничестве с сетью организаций, расположенных в разных странах ЕС. Используя общепринятую методологию, эти организации проверяют, как компании-платформы выполняют обязательства, изложенные в Кодексе. По данным Комиссии на январь 2018 г., Twitter*, Facebook*, YouTube и Microsoft рассмотрели около 82% жалоб на разжигание ненависти в течение 24 часов. Этот уровень был значительным изменением по сравнению с маем 2017 г., когда платформы рассматривали за такой период только 39% обращений. К январю 2018 г. Facebook* удалил 79% постов, содержащих ненавистнические высказывания в аккаунтах пользователей ЕС, YouTube удалил 75 %, а Twitter* удалил 46% [46].

Первоначально казалось, что саморегулирование побудило Европейскую комиссию отказаться от предложения обязывающего законодательства, чтобы заставить онлайн-платформы удалять сообщения, содержащие разжигание ненависти.

В июне 2020 г. в последней оценке Европейской комиссией были отмечены «в целом положительные» результаты: 90% помеченного контента были оценены в течение 24 часов, а 71% контента были удалены как незаконные разжигания ненависти. Последний показатель вырос по сравнению с 28% в 2016 г. Однако Европейская комиссия также отметила в своем обзоре, оценивающем влияние этого Кодекса поведения и опубликованном в июне 2020 г., что платформам по-прежнему «не хватает прозрачности».

Исследователи отмечают, что платформы просто не отреагировали на резкое сужение поля допустимого в контенте, связанное с повсеместным распространением «культуры отмены». В настоящем исследовании не рассматривается ни сама «культура отмены», ни её обоснованность, ни её влияние на общественные процессы. Однако для целей исследования важен тот факт, что запрос регулятора – неартикулированный, несформулированный и в целом неформальный – изменился, а платформы продолжали повышать качество реагирования на прошлый запрос, де-факто потерявший политический спрос.

Совсем недавно законодатели ЕС заявили о возможном отказе от саморегулирования разжигания ненависти. Европарламент уже разработал новый Закон о цифровых услугах, который указывает, что ЕС может обновить свои правила в отношении онлайн-ответственности и попытаться определить обязанности платформы в отношении онлайн-контента. Проект закона о цифровых услугах (DSA) представляет собой развернутый план ЕС по регулированию онлайн-услуг и будет охватывать области экономики платформ, начиная от ответственности за контент, доминирующего положения на рынке и рекламы до безопасности, смарт-контрактов, самозанятости в Интернете и будущих структур управления. Европейская комиссия обнародовала пакет в декабре 2020 года. [45].

Приближающееся появление нового европейского закона о цифровых услугах побудило представителей отрасли сделать конкретные предложения регулирующим органам. Например, EDiMA, базирующаяся в Брюсселе европейская Ассоциация цифровых медиа (переименованная в Dot Europe в ноябре 2020 года), лоббистская группа цифровой индустрии, в которую входят Google**, Facebook*, Airbnb, Amazon, Apple, eBay, Microsoft, TikTok, Spotify и Twitter*, опубликовала в 2020 г. собственную «Концепцию ответственности в Интернете».

Не вдаваясь в подробности, нужно отметить, что документ выступает за первоначальное внимание к «вредной» деятельности или контенту, поскольку последний часто попадает в серую зону на уровне ЕС. По мнению EDiMA, «вредный» контент создает серьезные проблемы в Интернете, но из-за того, что он не всегда является незаконным, участники не могут действовать так же, как в случае с незаконным контентом. В документе добавляется: «С контентом/деятельностью, которые являются «вредными», но не незаконными, поставщику услуг часто приходится определять, где провести грань между свободой слова и правом на информацию и возможным вредом, причиняемым пользователям». EDiMA цитируют пример публичного оскорбления религии или богохульства, что не является незаконным в Дании или Франции, но является незаконным в Германии, Польше, Испании и Италии. Позиция EDiMA заключается в том, что «обязательное удаление контента, который считается «не незаконным, но вредным»» — особенно в общеевропейском законе, охватывающем множество различных правовых систем и культурных контекстов, — может негативно сказаться на свободе слова и выражения мнений пользователей (EDiMA , 2020 г.). В интервью генеральный директор EDiMA указал, что «наша отрасль не должна определять правовой контекст для каждого государства-члена ЕС, потому что каждый контекст сильно отличается [47]».

На этом примере мы видим, что метаорганизация отрасли, EDiMA, учла промахи самих платформ, и сейчас очевидным образом пытается на правовом поле играть с Еврокомиссией на опережение, блокируя для регулятора принятие жесткого регулирования, невыгодного платформам.

2.4 Ключевые и характерные деловые объединения в платформенной экономике, к изучению с точки зрения применимости их опыта в России

1. Ассоциация индустрии цифровых платформ (Digital Platforms Industry Association – DPIA)

Регион функционирования: Сингапур.

Участники: Deliveroo, FoodPanda, Grab.

Об организации:

DPIA была создана в 2022 г. в результате совместных усилий Deliveroo, foodpanda и Grab по созданию устойчивого органа, который будет распространять лучшие практики среди партнеров и работников платформы. Деятельность DPIA направлена на формирование, а также на укрепление отраслевых стандартов и политики в соответствии с ценностями и практикой Сингапура.

Организация тесно взаимодействует с «Консультативным комитетом по работникам платформы» Правительства Сингапура, который с активным участием DPIA ноябре 2022 г. принял рекомендации, направленные на усиление защиты работников платформы. В первой части документа принято положение с формулировкой: «1. Работники платформы не должны классифицироваться как наемные работники».

Кроме того, DPIA отличается не самой высокой публичной активностью, но при этом весьма весома в отрасли, публикации носят точечный характер. Например, платформа продвигает «равные правила игры» для всех компаний в сфере платформенной экономике в Сингапуре с целью обеспечения лучшей защиты платформенных работников.

Предпосылками создания DPIA можно считать:

1) распространение платформенных компаний, а вместе с ними и увеличения числа работников платформы (курьеров доставки или партнеров-водителей) за последние несколько лет,

2) период пандемии COVID-19, так как этому сектору, особенно во время пандемии уделялось больше внимания, поскольку потребители обратились к услугам и решениям, внедренным платформенными компаниями, чтобы продукты питания, бакалейные товары и посылки доставлялись к их порогу.

DPIA стремиться улучшить качество обслуживания клиентов, стимулировать инновации, повышать отраслевые стандарты и выстраивать значимые партнерские отношения по всей цепочке создания стоимости цифровой платформы и их экосистемам.

Так, основными целями деятельности DPIA организация выделяет:

1. Укрепление индустрии цифровых платформ Сингапура для стимулирования экономической активности и роста партнерской экосистемы.
2. Привлечение правительства и других заинтересованных сторон отрасли к формированию государственной политики, обеспечивающей динамичную платформенную экономику, приносящую пользу всем заинтересованным сторонам.
3. Расширять возможности партнеров-водителей и курьеров доставки за счет расширения инициатив и ресурсов, ориентированных на карьеру, навыки, безопасность, здравоохранение и финансовую грамотность.
4. Быть надежным партнером и адаптироваться к меняющимся потребностям общей платформенной экосистемы.

DPIA формализирует свое видение и миссию:

• Наше видение: «Вносить ключевой вклад в развитие цифровой экономики Сингапура и играть стимулирующую роль в стандартизации рамок, руководящих принципов и политики, которые поддерживают процветающую инновационную экосистему».
• Наша миссия: «Предоставлять лучшие рыночные практики, которые раскрывают преимущества для устойчивости и процветания платформенной экономики».

DPIA разработан и внедрен Code of Practice (COP) «Кодекс практики Ассоциации индустрии цифровых платформ». Этот Кодекс практики служит для установления отраслевых принципов и передовой практики, а также служит саморегулируемым, не имеющим обязательной юридической силы руководством для членов DPIA, особенно в областях развития торговли и поддержки партнеров, безопасности и развития. Кодекс устанавливает, что подписавшие его не должны участвовать, прямо или косвенно, в какой-либо деятельности, которая не соответствует Закону Сингапура «О конкуренции» 2004 г., и не будут обсуждать, раскрывать или обмениваться какой-либо коммерческой конфиденциальной информацией.

Кодекс включает 4 различных блока: «Определения», «Общие положения», «Развитие партнерских отношений», «Развитие торговли». Подробнее следует остановиться на двух, а именно на блоке с определениями важных понятий функционирования платформенной экономики и вариантами развития платформенной экономики в Сингапуре.

Определения.

1. «Цифровая платформа» относится к любому цифровому бизнесу, предоставляющему средства для связи покупателей услуг или продуктов с продавцами.
2. «Подписавшие» относятся к организациям, которые являются членами DPIA и признали Кодекс практики с намерением применять его стандарты.
3. «Партнеры» относятся к лицам, которые находят работу на цифровых платформах, на постоянной, независимой основе и не являются сотрудниками. Это могут быть водители по доставке продуктов питания/ товаров или нанятые частным образом водители.
4. «Торговцы» относятся к частным лицам или организациям, которые размещают свои товары и/ или услуги на цифровых платформах.

Развитие торговли.

1. 1. Подписавшие понимают, что развитие торговых сетей является важнейшим аспектом для обеспечения роста и устойчивости экономики платформы в Сингапуре.
   2. Подписанты будут работать с внешними заинтересованными сторонами, чтобы активизировать усилия по цифровизации для более широкого торгового сообщества.
   3. Подписанты обязуются поощрять местные предприятия, особенно малые и средние, к росту и расширению своей клиентской базы путем поддержки развития их цифровых возможностей и предоставления услуг по запросу.

Движение Фрилансеров (Freelance Movement)

Регион функционирования: Швеция.

Участники: Remotify.me, Simpell, Gigger, Upgig, Wolt, Bolt и другие.

Об организации:

Freelance Movement – это ассоциация, тесно аффилированная с ассоциацией Free Trade Europa, так как генеральным директором обеих организаций является Глен Ходжсон. Следует отметить, что одним из направлений публичной деятельности Free Trade Europa является именно «платформенная» тематика. Так, организация призывает урегулировать платформенную занятость и платформенную экономику на уровне всего ЕС.

«Уважаемые политики ЕС, пожалуйста, перестаньте игнорировать фрилансеров...

За последние несколько лет экономика цифровых платформ стремительно развивалась. По данным Европейской комиссии, сегодня более 28 миллионов человек в ЕС работают через цифровые платформы трудоустройства. Ожидается, что к 2025 г. их число достигнет 43 миллионов» [49], – сказано в одном из заявлений Free Trade Europa.

Freelance Movement имеет при этом свою публичную активность в рамках данной темы – продвигает исследования платформенной экономики Free Trade Europa и исследования в со-авторстве с ним (одно из последних – Furure of Work Study 2022), выпускает собственные исследования [48], выпускает ежеквартальный информационный бюллетень, организует или участвует в отраслевых мероприятиях (наиболее значимое из которых прошло 9 ноября 2022 г. «Nordic freelance and future of work innovations summit» совместно с ассоциацией Free Trade Europa и компаниями Ework, Wolt, UnderPinned, AppJobs и другими, а также с Налоговым органом Швеции), реагирует на актуальные темы отрасли [49] (отчет «New taxation rules: our submission» и размещает актуальную информацию о платформенной экономике в целом, в том числе статистическую.

«Узнайте, что происходит в мире фриланса, экономики платформ и работы на концертах, загрузив наш информационный бюллетень на осень 2022 г.», – сказано в описании летнего бюллетеня 2022 г. Freelance Movement [49].

 

Рисунок 1. Ежеквартальный информационный бюллетень Freelance Movement [49]

 

Генеральный директор Freelance Movement отмечает, что целью ассоциации является формирование, развитие и определение регулирования платформенной экономики. Кроме того, у организации формализировано видение: «Движение фрилансеров быстро становится неотъемлемой частью обычной экономики. Мы хотим обеспечить, чтобы преимущества сохранялись и преумножались, в то время как негативные элементы устранялись и улучшались посредством сотрудничества между всеми соответствующими заинтересованными сторонами. Содействие диалогу между государственными органами, правительством, бизнесом, профсоюзами и общественностью гарантирует, что мы создадим реальность, которая принесет пользу всем» [49], – сказано на сайте Freelance Movement.

Freelance Movement также имеет свой «Code of Conduct», который обеспечивает четкую систему ценностей и принципов, которым, как ожидается, должны следовать участники. Этот Кодекс поведения был разработан для улучшения функционирования, имиджа и репутации индустрии цифровой экономики по всей Европе [49], отмечает Freelance Movement.

2. Абелия (Abelia)

Регион функционирования: Норвегия, ЕС.

Участники: Deliveroo, FoodPanda, Grab.

Об организации:

Abelia – это ассоциация, которая объединяет более 2600 компаний в различных отраслях: ИТ, телекоммуникации, R&D, образование и консалтинг.

Abelia тесно связана с крупнейшей организацией работодателей Норвегии – NHO (Конфедерация норвежских предприятий) и соответственно, занимается в своей работе рядом тем, связанных

с трудовым законодательством и социальной защитой. Abelia – это некоммерческая, беспартийная политическая организация, финансируемая за счет членских взносов, выплачиваемых компаниями-членами.

В рамках своей публичной активности Abelia организует конференции, широкоформатные встречи, круглые столы и воркшопы. Ассоциация также предоставляет бесплатную юридическую поддержку консультация по трудовому законодательству, охране труда, определению заработной платы, кадровым стратегиям.

Целью своей работы ассоциация определяет стремление улучшить бизнес-среду для своих компаний-членов в секторе, основанном на знаниях и технологиях, а также содействовать вкладу отрасли в экономический рост и социальный прогресс.

Ассоциацией сформирована стратегия вплоть до 2025 г., в рамках которых организация реализует 6 направлений деятельности, одним из которых является проведение консультаций по вопросам развития сферы занятости:

1. Обеспечение четкого запроса отраслей, которые представляет ассоциация.
2. Стремление к ведущим позициям в публичных дискуссиях в сфере ИТ, телекоммуникаций, R&D, образования и консалтинга.
3. Участие в формировании и обсуждения решений проблем в вопросах устойчивого развития (ЦУР ООН).
4. Осуществление объединения предприятий из разных отраслей на площадке ассоциации.
5. Проведение консультаций по вопросам «работы» будущего (новых форм занятости, в частности, платформенной занятости).
6. Стремление быть центральной и активной движущей силой в сообществе NHO.

Так как одной из частей стратегии выступает изучение вопросов, связанных с развитием новых форм занятости, ассоциацией проводятся исследования различного формата – количественные и качественные. В одном из таких исследований ассоциации подчеркиваются преимущества новой формы занятости – платформенной, которые совпадают с принципами работы будущего, определяемыми ассоциацией Abelia:

1. Гибкость рабочего места (в том числе, «домашнего офиса»).
2. Хорошие коллегиальные сообщества (так называемые, неформальные сообщества удаленных занятых, платформенных работников).
3. Обучение и развитие профессиональных компетенций (программы, реализуемые платформами для развития компетенций).
4. Четкие цели в области социальной ответственности и устойчивого развития (программы, реализуемые платформами для обеспечения социальной защищенности).
5. Лидерство, основанное на доверии (прозрачное взаимодействие платформ и партнеров).

«Трудовая жизнь будущего должна быть основанной на знаниях, цифровых технологиях и принципах устойчивости. Отрадно видеть, что многие компании прошли долгий путь в этой области, но, если Норвегия хочет добиться успеха в этом необходимом переходе, политики должны повысить как темпы, так и уровень амбиций», – отмечает важность изучения сектора новой занятости генеральный директор Abelia Эйстейн Э. г-н Сорейде.

3. «Европейская цель» (European Purpose)

Регион функционирования: ЕС. Участники: Bolt, Delivery Hero, Glovo, Wolt.

 Об организации:

European Purpose – ассоциация-проект с компаниями-членами Bolt, Delivery Hero, Glovo, Wolt, образованная в конце 2020 г. и оформленная формальна в начале 2021 г.

Организаторы определяют 5 фаз проекта:

1. 1. Определение «фреймворка» проекта

Поиск объединяющих принципов видения развития платформенной экономики. Результатом этой работы стал проект «Заявление о принципах», который подтверждает стремление организации учитывать негативные внешние факторы, присутствовать и участвовать в жизни городов и стран, в которых работают компании-участники ассоциации, и быть ответственными пользователями технологий.

1. 2. Консультации по отраслевым вопросам

В рамках данной фазы с декабря 2020 по март 2021 гг. представили ассоциации привлекала политических экспертов и политиков для консультаций по концептуальным вопросам регулирования платформенной экономики в ЕС. На сайте проекта также отмечается, что эта фаза дала толчок к формированию сборника лучших корпоративных и нормативных практик и брошюры (бюллетеня) – краткого изложения рекомендаций по всему соответствующему действующему законодательству ЕС.

1. 3. Публичные обсуждения

С июня по август 2021 г. был проведен процесс общественных консультаций с целью формирования «Кодекса поведения» (также включающий сборник лучших практик платформы), который отвечает на вопрос «как могут и должны действовать онлайн-платформы?» и сборника лучших практик регулирования, который отвечает на вопрос «каковы испытанные регуляторные решения, которые государственные органы уже внедрили?».

1. 4. Публикация окончательной версии документов

По планам, четвертая фаза проекта ожидалась в третьем квартале 2021 г. и должна была включить проведение саммита «Leadership Summit», на котором было бы объявлено о завершении работы над вышеуказанными документами, однако информации о завершении этой работы нет.

1. 5. Публикация отраслевых рекомендаций

По первоначальным планам ассоциации, на последней фазе проекта предполагался выпуск «буклета» с рекомендациями по политике, сосредоточенных на всех текущих процессах регулирования платформенной экономики на уровне ЕС.

 

Рисунок 2. Фазы проекта «European Purpose» [50]

 

Так, в настоящий момент проект формально находится в фазе «общественных обсуждений» с июня 2021 года. Однако, прекратившаяся публичная активность проекта в декабре 2021 года. Сразу после принятия предложения директивы Совета по улучшению условий работы в платформенной экономике в Европейском Союзе. Это скорее говорит о номинальном завершении проекта, так как в предложении о директиве звучат определения, формирующие правовую базу для платформенной экономики:

«“люди, работающие через платформы” или “лица, выполняющие работу на платформе”, относятся к лицам, выполняющим работу, организованную с помощью цифровой рабочей платформы, независимо от легального статуса занятости этих людей (рабочий, самозанятый или любой статус третьей категории)», – сказано в предложении-директиве [50] «Proposal for a Directive of the European Parliament and of the Council to improve the working conditions in platform work in the European Union».

Публичная активность проекта сейчас – это только контекстные упоминания о существовании данной организации и (реже о целях её работы), спланированная публичная активность в виде пресс-релизов и мероприятий не ведется.

4. Move EU

Регион функционирования: ЕС. Участники: Bolt, Freenow, Uber.

Об организации:

Move EU – это ассоциация платформенных компаний, специализирующихся на агрегировании услуг водителей пассажирского транспорта (райдхейлинговые компании). Организация существует с 2020 г. и в 2021 г. отличалась активной публичной активностью (публикации пресс-релизов

и «position papers», организация мероприятий), тогда как за полный 2022 г. от лица организации было опубликовано всего 3 публикации, одной из которых являлась реакция на предложение-директиву Комитета по занятости и социальным вопросам (EMPL) утвердить презумпцию трудовых отношений для самозанятых (self-employed).

«Move EU объединяет ведущих игроков в области новых услуг мобильности. Говоря в один голос, наши члены стремятся способствовать быстрому и устойчивому внедрению мобильности по требованию в Европейском союзе», – сказано на сайте Move EU.

На платформе Европейской комиссии идет дискуссия об утверждении регулирования для платформенных занятых, решение не принято и на момент данного исследования, Move EU принимает значимое участие в дебатах по данному вопросу.

«Move EU решительно поддерживает принятие решения на уровне ЕС с целью раскрыть потенциал цифровых технологий и сделать транспорт более эффективным для всех европейцев», – сказано на сайте Move EU.

Так, несмотря на особую «специализированность» ассоциации на объединении интересов райдхейлинговых компаний на платформе Move EU, как и многие объединения в отрасли платформенной экономике в Европе, вступает против предложения Комиссии по платформенным работникам ЕС установить, так называемую, презумпцию трудовых отношений между платформой (такими как Bolt или Freenow) и партнерами-исполнителями заказов (водителями), так как это напрямую противоречить новой формы занятости и приведет к безработице и росту теневой занятости.

«Платформы для перевозки пассажиров полностью поддерживают цель улучшения условий труда работников платформ в соответствии с первоначальной целью Комиссии по платформенным работникам. Но смещение акцента Комиссии исключительно на статусе занятости и особенно предложение о создании «презумпции трудовых отношений» приведет к потере сотен тысяч возможностей заработка в ЕС», – утверждается ассоциацией Move EU.

5. Европейский Технический Альянс (European Tech Alliance – EUTA)

Регион функционирования: ЕС.

Участники: 29 компаний, среди которых Bolt, Wolt, Spotify, Trivago, Glovo, Delivery Hero, Klarna, Freenow, Mirakl, Booking.com, Adevinta и другие.

Об организации:

European Tech Alliance – состоит из технологических стартапов, которые были основаны в Европе или работают на рынке ЕС и при этом отражают «европейские экономические ценности». Европейский технологический альянс был основан пятью высокотехнологичными компаниями Allegro, FacilityLive, King, Rovio и Seznam 27 октября 2015 г. в Европейском парламенте в Страсбурге под эгидой Европейской комиссии. При своем зарождении Альянс включал почти 30 европейских технологических компаний, которые стремились расшириться и стать частью растущей европейской цифровой экономики.

«Мы сформировали альянс, чтобы поделиться нашим коллективным опытом с политиками и бросить вызов мировоззрению в отношении Европы, технологий и интернета. Существует так много историй успеха европейских технологических компаний. Мы думаем, что сможем помочь европейским лидерам понять, что Европа хороша в технологиях, и показать, как политики могут расчистить путь для дальнейшего роста технологической индустрии», – сказал Никлас Зеннстрем, первый президент EUTA и соучредитель Skype, на мероприятии по запуску EUTA.

«Я рад, что компании объединились, чтобы открыть новую линию коммуникации с политиками в ЕС. Их опыт построения бизнеса с нуля в Европе станет важным вкладом в то, как мы создаем Единый цифровой рынок», – сказал в ходе церемонии вице-президент Европейской комиссии Андрус Ансип, который одобрил создание EUTA.

Как и у многих других рассмотренных ассоциаций, у EUTA формализованы как миссия, так и видение. EUTA в своей работе стремиться совместить три важных экономических вектора:

1) экономического роста и развития технологических компаний (в частности, платформ) на рынке ЕС;

2) развития экономики ЕС;

3) обеспечение лучших экономических условий использования продуктов и услуг платформенных компаний.

«Способствовать созданию лучшего будущего для Европы с помощью технологий, основанных на наших общих ценностях ЕС. Мы стремимся внести свой вклад в нашу местную европейскую экономику и построить устойчивую, зеленую, инновационную и инклюзивную Европу для будущих поколений», – определяет своей миссией EUTA.

«Разрабатывать разумную политику, способствующую европейским технологическим инновациям, инвестициям и конкурентоспособности. Создавать правильные нормативные условия, которые позволят европейским технологическим лидерам расти и расширят возможности потребителей в ЕС», – определяет своим видением EUTA.

Публичная активность EUTA степени связана с рядом узкоспециализированных тематик в рамках платформенной экономики и занятости. Одним из таких является тематика технологических экосистем (сегодня платформенные компании совмещают несколько различных сервисов на своих платформах; как пример, Uber (такси) и UberEats (доставка продуктов и еды из ресторанов)). Так, EUTA принимает активное участие в создании на уровне ЕС нормативно-правовой базы для развития и функционирования технологических экосистем. Ниже размещены положения, которые были включены в стратегию ассоциации EUTA до 2025 г.:

1. «Предоставление возможности высказаться европейским чемпионам в области цифровых технологий со всего региона и познакомить политиков с нашим коллективным опытом масштабирования технологических компаний в Европе.
2. Обеспечить лучшее понимание разнообразия цифровых бизнес-моделей, созданных в Европе, от музыкальных сервисов до поисковых систем следующего поколения, онлайн-рекламы, мобильных игр, синхронизации файлов и обмена ими, а также платформ для знакомств, электронной коммерции и мобильности.
3. Поддерживать создание политического и законодательного ландшафта, который может способствовать развитию европейской технологической экосистемы, что затрагивает интересы граждан, предприятий, потребителей, сотрудников компаний и акционеров и инвесторов», – сказано в стратегии EUTA до 2025 г.

6. Европейская платформа сервисов доставки (Delivery Platform Europe – DPE)

Регион функционирования: ЕС.

Участники: Bolt, Deliveroo, Delivery Hero, Uber Eats, Glovo, Doordash.

Об организации:

Delivery Platform Europe – это неформальная коалиция платформенных компаний, управляемая советом директоров, состоящим из одного представителя каждой из компаний-участниц. Следует отметить, что DPE, в отличие от ассоциации Move EU, концентрируется на объединении и репрезентации интересов платформенных компаний-сервисов доставки продуктов питания из супермаркетов и еды из ресторанов и кафе. Delivery Platform Europe была основана на базе Instant Delivery Platform Coalition в 2021 г. Миссией своей работы DPE считает стремление обеспечить необходимую законодательную базу для устойчивого развития платформенной экономики в ЕС.

«Мы стремимся сотрудничать с органами власти для разработки законодательных решений, которые приносят пользу устойчивому развитию платформенной экономике в Европе. Это включает в себя обеспечение справедливой и инклюзивной рабочей среды платформы для всех, кто вовлечен в экосистему», – сказано в материалах Европейской платформы сервисов доставки.

В рамках данной работы организация стремимся повысить осведомленность об уникальных преимуществах, которые платформы предлагают ресторанам, розничным торговцам, курьерам и потребителям по всему ЕС. Европейская платформа сервисов доставки стремиться стать органом, который представляет не только интересы платформенных компаний как таковых, но и платформенных занятых, которые хотят сохранить все преимущества своей работы и которые хотят получить поддержку от таких организаций как DPE для создания рациональных и прозрачных условий работы на законодательном уровне, потребителей продуктов и услуг платформенных сервисов, а также магазинов, универмагов, супермаркетов и ресторанов.

Так, в платформенной экономике для различных её участников, Европейская платформа сервисов доставки отмечает различные преимущества:

• Для платформенных занятых: гибкие возможности заработка и предоставление пакетов социальной защиты партнеров платформ.
• Для потребителей: большой выбор продуктов и услуг и быстрая доставка.
• Для ресторанов и магазинов: новые способы сбыта своей продукции, новые способы развития и продвижения, надежные и доступные возможности доставки.
• Для сервисов: развитие инновационных бизнес-моделей на рынке ЕС.

DPE стремиться фокусироваться выстраивании взаимоотношений между всеми участниками экосистемы в платформенной экономике: ресторанами и магазинами, курьерами, клиентами и платформами.

Публичная активность DPE основывается на вышеописанных ценностях, которых придерживается ассоциация в своей работе. Не раз упомянутое желание представителей законодательных органов власти установить презумпцию трудовых отношений в ЕС противоречит ценностям DPE, которая не поддерживает данную инициативу. Однако дискуссия по теме регулирования платформенной экономики в ЕС продолжается.

«Преждевременно и неуместно размышлять о том, как предложение Комиссии повлияет на различные бизнес-модели, не в последнюю очередь потому, что существует значительный простор для изменений между тем, что обсуждается сегодня, и окончательным внедрением государствами-членами», – заявлял представитель Delivery Platforms Europe.

В рамках своей деятельности ассоциация занимается разно-форматными исследованиями платформенной экономики, наиболее заметным из которых стало исследование с привлечением 16 тысяч курьеров из 24 стран-членов ЕС, которое продемонстрировало, что, если будет принята концепция презумпции трудовых отношений, для рынка ЕС это будет означать катастрофические последствия.

«Исследование также показывает, что изменение политики в масштабах всего ЕС, исключающее возможность гибкой работы, может лишить до 250 000 курьеров доступа к работе на платформе, полностью уволить до 75 000 курьеров по всей Европе и поставить на карту доход в размере до 800 млн евро», – отмечается в результатах исследования «Ценность работы гибкой платформы для европейских экономик и граждан» [51] (The value of flexible platform work to European economies and citizens).

Саморегулирование в области массовых коммуникаций и массовых информационных транзакций до появления цифровых платформ.

Применимый исторический опыт

Фильмы, видеоигры и вещание еще в прошлом веке столкнулись с проблемами, которые вращались вокруг уместности контента, что напоминает сегодняшние дебаты о социальных сетях и платформах обмена сообщениями. В результате, индустрия кино и видеоигр прибегла к самостоятельным и самоконтролируемым рейтинговым системам, настолько успешным, что все еще действуют в 2021 г.

Сектор радио и телевещания столкнулся с негативной реакцией на уместность рекламы, напоминающей ту реакцию, что мы видим сегодня в онлайн-рекламе и цифровом контенте.

Авиакомпании ввели самостоятельное регулирование в результатах поиска для бронирования, что вполне уместно рассмотреть как пример поведения по жалобам на Google Search (По требованию Роскомнадзора информируем, что иностранное лицо, владеющее информационными ресурсами Google является нарушителем законодательства Российской Федерации – прим. Ред ) и поисковую систему Amazon Marketplace.

Прото-платформы в каждом из этих секторов предпринимали многочисленные попытки саморегулирования для решения указанных задач.

Выбранные нами примеры, когда саморегулирование увенчалось успехом, дают важный материал для анализа.

• Бизнес-юниты в каждой отрасли были относительно однородными, с общими интересами и бизнес-моделями, на которые могло сильно повлиять негативное общественное мнение.

Было несколько крупных конкурентов, но не было ни одной доминирующей фирмы, которая могла бы игнорировать попытки саморегулирования на уровне отрасли или вмешательства государства.

• На каждом рынке было относительно немного конкурентов и схожих бизнес-моделей, что повышало шансы на достижение консенсуса в отношении саморегулирования с целью предотвращения или сдерживания государственного регулирования.
• Эти фирмы работали в относительно новых отраслях в период их расцвета и понимали новые технологии (кино; радио и телевещание; видеоигры; компьютерные системы бронирования) лучше, чем государственные законодательные или регулирующие органы.
• В этих исторических случаях также присутствовали платформенные элементы (т. е. многосторонние рынки и сетевые эффекты), даже без не существовавшего тогда Интернета.

Например, в кинотеатрах показывали контент от разных продюсерских компаний и студий. Радио и телевещатели показывали программы из собственных студий, а также из сторонних поставщиков. Чем больше театров, радио и телевизоров распространялось по экономике, тем более ценными становились эти каналы доставки контента (или платформы) для показа как контента, так и рекламы. Видеоигры также сильно зависели от контента из нескольких источников, и их стоимость росла по мере того, как все больше пользователей покупали консоли. Системы бронирования авиакомпаний эволюционировали, чтобы обрабатывать контент от нескольких компаний, чтобы способствовать хорошо функционирующей индустрии путешествий, когда все больше и больше рейсов становятся все более доступными для публики. Показательным примером является регулирование и саморегулирование кино в Соединенных Штатах. В 1907 г. в Чикаго был принят первый в США закон о цензуре фильмов, который предоставил комиссару полиции право запрещать в городских театрах и игровых автоматах демонстрацию «непристойных или аморальных» материалов. Кинооператоры оспорили постановление, но проиграли. Единогласным решением 1915 г. Верховный суд Соединенных Штатов оставил в силе аналогичный закон о цензуре, принятый в Огайо [52]. Это решение стало прецедентом на следующие несколько десятилетий [53].

Постановления, подобные принятым в Чикаго и Огайо, появились и в других американских городах и штатах, создав сложную и непредсказуемую нормативно-правовую среду [54]

В ответ в 1922 г. участники индустрии основали Американскую организацию кинопродюсеров и дистрибьюторов (MPPDA), позже переименованную в Ассоциацию кинематографистов (MPA), главным образом для того, чтобы предотвратить дальнейшую цензуру и заменить систему лоскутного одеяла [55]. Под руководством бывшего генерального почтмейстера Уилла Х. Хейса MPA попыталось стать более эффективным, чем регулирование со стороны властей, сформировав свои первые списки «нельзя» и «будьте осторожны» [55].

В самом начале кинопродюсеры, в основном, отвергали отраслевые рекомендации как вредные для бизнеса. Тем временем Конгресс рассмотрел федеральное законодательство о цензуре, и в 44 штатах США появилось более сотни законопроектов о ужесточении правил [56]. С этой надвигающейся регулятивной угрозой в сочетании с давлением со стороны католических организаций MPA, смог оказать большее влияние на отрасль.

В сотрудничестве с отцом Дэниелом А. Лордом, католическим священником, MPA в 1930 г. разработало строгий свод правил, названный Кодексом кинопроизводства (также известным как Кодекс Хейса). Правоприменение было слабым, пока Католический Легион Приличия не пригрозил призвать к бойкоту фильмов.

Вскоре возникло Управление производственного кодекса (PCA), цензурное отделение MPA, и к 1945 г. 95% всех фильмов в США были сняты под надзором PCA, и фильмы того периода в целом были значительно «чище», чем выпущенные ранее [55]. Жизнь дистрибьюторов и экспонентов стала проще: в период с 1934 г. по 1940 г. количество «проблемных фильмов», требующих вырезания или запрета, сократилось на 70%, согласно цензурному органу Нью-Йорка [54].

Самоограничение стало частью того, как компании производят фильмы. Когда в 1965 г. Верховный суд объявил закон Нью-Йорка о цензуре недействительным, это не вызвало большого шума или освещения в прессе [54]. Три года спустя MPA официально отказалось от кодекса Хейса.

В той мере, в какой общественность заботилась о регулировании киноиндустрии, озабоченность переместилась на возрастную классификацию и ограничения. В том же году, когда он отказался от кодекса Хейса, MPA сформировало Управление кодов и рейтингов (CARA), которое присвоило пять рейтингов: G для «широкой аудитории»; PG для «предложено родительское руководство»; PG-13 для «настоятельно предупреждаем родителей»; R означает «ограничено, лица моложе 16 лет не допускаются без родителей или опекунов»; и NC-17 для «лиц, не достигших 17-летнего возраста». С 1968 г. CARA основывает свои решения на рекомендациях группы оплачиваемых родителей-оценщиков с детьми в возрасте от 5 до 15 лет.

Рейтинги фильмов MPA сильно влияют на финансовые показатели. Фильмы с рейтингом G, как правило, менее успешны, чем фильмы с более строгими рейтингами, потому что рейтинг G означает «слишком детский». С другой стороны, фильмы NC-17, как правило, менее успешны, потому что их аудитория ограничена, а студии часто вносят изменения в постпродакшн, чтобы вернуть фильм на территорию с рейтингом R [56].

Однако и у этой саморегулирующейся системы есть недостатки. За последние несколько десятилетий MPA неоднократно подвергалась критике за то, что позволяла студиям увеличивать продажи за счет рекламы насилия в отношении детей [55]. Фильмы с рейтингом PG-13 постепенно становились все более и более жестокими: одно исследование показало, что в фильмах с рейтингом PG-13 теперь больше насилия с применением огнестрельного оружия, чем в фильмах с рейтингом R [57]. Другое исследование показало, что, по сравнению с государственными регулирующими органами в других странах, MPA «присваивает более мягкие рейтинги жестоким фильмам с высокой привлекательностью для подростков», что согласуется с «решительным предпочтением максимизации доходов отрасли» [58].

В случае с видеоиграми саморегуляция возникла благодаря внешнему давлению со стороны политиков и родителей.

На слушаниях в Сенате США в 1993 г. прозвучало: «Если индустрия видеоигр не может эффективно контролировать себя, то Конгрессу придется это сделать» [59]. Конгрессмен Джозеф Либерман представил закон об уполномоченной правительством Комиссии по установлению рейтингов, и предупредил отрасль, что он проведёт законопроект, если отрасль не сделает это добровольно.

Столкнувшись с серьезной угрозой государственного вмешательства, компании, занимающиеся видеоиграми, создали Совет по рейтингам развлекательного программного обеспечения (ESRB), который обнародовал добровольную, но стандартизированную систему рейтингов для видеоигр. Сегодня почти все видеоигры, продаваемые в США и Канаде, добровольно оцениваются ESRB [55].

Фильмы и видеоигры показывают, что саморегуляция действительно может хорошо работать при определенных типах проблем и при определенных условиях. Тип проблемы, которую решило это саморегулирование, заключался в общем восприятии общественности и политиков того, что содержание требует контроля. Действия правительства поставили под угрозу всю отрасль, и фирмам удалось справиться с угрозой только как единой группе, не нанеся серьезного ущерба своим бизнес-моделям. Саморегулирование вряд ли возникло бы без растущего давления со стороны государственных структур и общественных групп. В частности, перспектива более навязчивого государственного регулирования привела к соглашению на отраслевом уровне о рейтинговой системе и надежном самоприменении с возможностью наложения штрафов.

Авиакомпании первыми начали использовать компьютеры для внутренних операций и, в конечном итоге, для бронирования билетов и продажи билетов. В 1954 г., за несколько лет до запуска ныне известной компьютеризированной системы бронирования (CRS) Sabre, American Airlines начала сотрудничать с IBM, чтобы использовать компьютеры для учета доходов и инвентаризации мест. В то время American занималась бронированием пассажиров с помощью интенсивного ручного процесса, называемого «book-to-board». Это требовало от сотрудников отправлять заказы по телетайпу туда и обратно между офисами бронирования. Самым большим технологическим препятствием было найти способ обработки записей о пассажирах, огромного количества данных в режиме реального времени. Система Sabre заработала в 1964 г., а к 1970-м эта система и конкурирующие CRS стали обычным явлением в туристических агентствах

В Соединенных Штатах федеральное правительство регулирует полеты коммерческих самолетов с 1920-х годов [60]. Однако системы бронирования авиабилетов остаются нерегулируемыми даже сегодня. Более того, ранние компьютеризированные системы бронирования показывали только рейсы авиакомпаний, которые их выполняли.

American, United и несколько более мелких конкурентов начали разрешать другим авиакомпаниям указывать рейсы на своих CRS-копиях в конце 1970-х годов [61]. Однако все системы бронирования проявляли предвзятость: CRS конкретного авиаперевозчика обычно сначала показывала рейсы авиакомпании, которой принадлежала система, и часто было трудно найти рейсы конкурирующих авиакомпаний. Эта практика стала известна как «предвзятость экрана». Сегодня мы бы назвали это «самостоятельным предпочтением» в результатах поиска, по аналогии с тем, что Amazon делает с товарами, которые она продает через свою торговую площадку для третьих лиц, а не продает напрямую из своего интернет-магазина.

Авиакомпании, использующие CRS, также разрешили другим авиакомпаниям платить за статус «соорганизатора», чтобы избежать некоторой предвзятости экрана (аналогично «рекламной рекламе» на платформах Amazon и Google**), но со временем они значительно увеличили сборы за бронирование, взимаемые с соорганизаторов. от 25 центов до трех долларов за бронирование [61].

К началу 1980-х годов 80% всех туристических агентств полагались на CRS: Sabre использовали 41% агентств, систему Apollo United Airlines – 39% и PARS Trans World Airlines – 15%. Туристические агентства часто использовали несколько систем бронирования для более широкого поиска рейсов и цен [61]. По этой причине владельцы сделали свои системы бронирования интероперабельными, но по-прежнему отдавали предпочтение в порядке показа своим собственным рейсам.

Конгресс приказал провести расследование практики CRS в 1982 г., одновременно Совет гражданской авиации (CAB) и Министерство юстиции (DOJ) проводили собственные расследования. Министерство юстиции решило не возбуждать антимонопольный иск, поскольку CAB издал новые правила, чтобы ограничить предвзятость экрана и дискриминационное ценообразование соведущего. Тем не менее, опасения потребителей и туристических агентств по поводу предвзятости CRS сохранялись. В исследовании 1988 г. Министерство транспорта отметило, что авиакомпании с АСБ продолжали получать непропорционально большую долю бронирований от турагентов, которые их использовали [62]

В 1992 г. Палата представителей приняла законопроект, направленный на ограничение господства Америки и «Юнайтед» над CRS, но он был отклонен Сенатом [63]. Были также судебные иски, но, поскольку использовалось несколько АСБ, владельцы авиакомпаний смогли избежать вмешательства антимонопольного законодательства. Тем не менее, авиакомпании испытывают постоянное давление регуляторов, направленное на то, чтобы изменить их деятельность. United отделилась от Apollo в 1992 г., а American частично отделилась от Sabre в 1996 г., а затем полностью в 2000 г. [64].

К 1999-2000 гг. также стало ясно, что Интернет предоставляет онлайновым туристическим агентствам и частным клиентам еще один способ бронирования авиабилетов. Аналитикам также казалось, что Sabre может быть более ценной как независимая отраслевая платформа, а не как сервис, контролируемый одной компанией [65]. В 2021 г. Sabre и Apollo (переименованная в Travelport) останутся в числе четырех основных CRS, наряду с Amadeus, Shares и некоторыми региональными системами, которые теперь больше функционируют как нейтральные платформы отраслевого уровня.

Ранняя история компьютеризированных систем бронирования авиабилетов свидетельствует о том, что компании, скорее всего, будут отдавать предпочтение своим собственным продуктам и услугам без какой-либо угрозы государственного регулирования или судебного разбирательства. В 1990-е годы они, по-видимому, пришли к выводу, что более выгодно или, по крайней мере, менее рискованно (с точки зрения возможного государственного вмешательства и постоянного контроля) сделать свои системы более открытыми для конкурентов и сделать это без явной предвзятости. Стратегия отраслевой платформы также позволила конкурентам «вырастить пирог» вместе, то есть увеличить доходность для всех, упростив для отдельных клиентов и туристических агентств бронирование рейсов и покупку билетов у нескольких авиакомпаний.

Заключение

После проведенного исследования мы определи пять условий для адаптивного регулирования:

1. Очевидные и для рынка, и для власти пробелы в нормативно-правовой базе;
2. Высокая фрагментация рынка, позволяющая исключить вызывающие опасения властей риски корпоративного лоббирования через создаваемые системы самоорганизации;
3. Одновременно, наличие сильного бизнес-игрока национального уровня, способного взять на себя роль центра самоорганизации;
4. Взаимозависимость хозяйственных процессов участников новой экономики (напр., через общую среду потребителей);
5. Общая заинтересованность игроков в развитии этических практик легального бизнеса, стремление к отказу от «серых» схем в пользу цивилизованного регулирования.

На наш взгляд, все эти условия в России сформировались уже сейчас.

Как показало исследование, платформы принимают решение о совместном саморегулировании по стратегическим причинам, основные из которых:

• Защита своей отрасли в общественном поле;
• Коллективное управление репутацией игроков;
• Формирование совместного влияния на власти;
• Необходимость поддержания уровня лояльности потребителей услуг платформ в ситуации «серого» регулирования;
• По причине того, что на отраслевом уровне совместные стратегии могут увеличить размер рынка для всех участников.

В контексте России последний из указанных мотивов осознан участниками рынка в меньшей степени, чем в мировой практике.

Наши результаты показывают, что платформенная самоорганизация не только позволяет вывести конкретные рынки из «серой» зоны или гармонизировать государственное регулирование. Мы показываем на примерах, что самоорганизация в новой экономике зачастую предшествовала осознанию участниками рынка существования спроса и предложения, и формировала внутри платформенной экономики новые отрасли. Это еще один важный результат самоорганизации, недостаточно озвученный ни на уровне нормотворчества, ни на уровне научного обсуждения.

Примеры анализа опыта различных стран, например США, показывают, что мощным мотивом самоорганизации платформ выступает давление регулятора –, платформы предпочитают встать во главе процесса изменений, рассматривая эту тактику как более выгодную, чем тактику препятствия изменениям в регулировании и сбережения «серой зоны» для своей деятельности.

Ценным оказался анализ странового опыта Франции, который показал, что эффективной моделью самоорганизации будет только такая модель, которая вовлечёт в процесс не только непосредственно участников рынка, но и сформировавшуюся вокруг них общественную экосистему – группы влияния, общественность, экспертов и пр. общественных акторов. Такой «оркестр инструментов» показал себя значительно более эффективным для целей реализации влияния платформ на власти, чем просто одноранговое объединение корпораций-платформ. При этом объективно возникающая задача сложного управления такой разнородной средой была решена разделением метаорганизации на два дивизиона – собственно объединение платформ как корпораций и объединение экосистемы, формирующейся вокруг платформенной экономики. Каждый дивизион управляется своим особым образом и живёт по собственным правилам, работая вместе на единую цель – формулировать и продвигать интересы отрасли платформенной экономики.

Анализ опыта самоорганизации платформ на уровне ЕС, напротив, дал негативный пример для исследования, в рамках которого платформы на первом шаге успешно самоорганизовались вокруг требований регуляторов, тем самым обеспечив де-факто отказ структур ЕС от нормативного регулирования платформенной экономики и переход этой экономики в режим саморегулирования. Однако в дальнейшем платформы и, что особенно важно, их объединения сконцентрировались только на соблюдении исполнительской дисциплины в выполнении требований регулятора, и упустили момент, когда изменились (неформальным образом) сами эти требования. В результате ЕС вернулась к идее законодательного регулирования деятельности платформ, что потребовало от объединений действий в срочном, малоуправляемом режиме.

Выводы

По итогам исследования, нам представляется оптимальным для экономики платформ гибридный подход регулирования и саморегулирования, что может способствовать адаптивному управлению.

Этот подход сочетает в себе:

• Мягкое межведомственное государственное регулирование;
• Самостоятельное регулирование через частичную метаорганизацию – передачу части регуляторных и стандартизирующих функций негосударственному регулятору;
• Прямое гражданское участие через организационные механизмы самоорганизации потребителей товаров и услуг, с одной стороны, и частных исполнителей (постоянных занятых платформ), с другой стороны.
• Изученные исследования отмечают, что для эффективного влияния самоорганизующихся механизмов на положение отрасли платформенной экономики важно именно сочетание всех трёх элементов в динамическом балансе. В документе это показано на примерах успешности конкретных организаций.

 

*(социальные сети Facebook. Instagram. Twitter запрещены на территории РФ, как продукты организации Meta, признанной экстремистской – прим.ред.)

***(По требованию Роскомнадзора информируем, что иностранное лицо, владеющее информационными ресурсами Google является нарушителем законодательства Российской Федерации – прим. ред)

 

Список литературы:

1. Acquier, Daudigeos, Pinkse 2017 г., https://www.researchgate.net/publication/319314333_AcquierDaudigeosPinkse_TFSC_2017
2. A Sundararajan, 2016. The Sharing Economy: The End of Employment and the Rise of Crowd-Based Capitalism (Cambridge, MA and London) pp. 72 – 137.
3. Chaffee & Rapp, 2012 г.; Hong & Lee, 2018a, 2018b.
4. Chaffee & Рапп, 2012.
5. Hong & Lee 2018a, 2018b.
6. Cohen and Sundararajan, 2016.
7. Бартли, 2007 г.; Гонд, Канг и др., Луна, 2011 г.; Кинг и Ленокс, 2000 г.
8. Ahrne & Brunsson, 2008.
9. Берковиц, Бучели и Думез, 2017 г.; Кристиансен и Кройзен, 2016 г.; Маркес, 2017 г.
10. Брешиа, 2016 г.; Коэн и Сундарараджан, 2015 г.
11. Büthe & Mattli, 2011; Simon, 2017.
12. Levy & Faur, 2005.
13. Jordana & Levi-Faur, 2005 г.; Levi-Faur, 2005.
14. Gond et al., 2011.
15. Busch, Jörgens, & Tews, 2005.
16. Brunsson, Rasche, & Seidl, 2012.
17. Мена и Палаццо, 2012 г.; Раджвани, Лоутон и Филлипс, 2015 г.
18. Laumann & Knoke, 1987 г.; Marquez, 2017.
19. Mena & Palazzo; Rashe, 2012.; Whelan, 2017.
20. Loconto & Fouilleux, 2014.
21. T. Bartley, Sept. 2007, American Journal of Sociology.
22. Ahrne & Brunsson, 2008; Berkowitz et al., 2017; Rajwani et al., 2015.
23. Берковиц и др., 2017 г.; Мена и Палаццо, 2012 г.
24. Бранссон, Густафссон, и Халльстрём, 2018 г.
25. Ahrne & Brunsson, 2008.
26. Marques, 2017.
27. Whelan, 2017.
28. Чаффи и Рапп 2012 г.
29. Hong & Lee, 2018a, 2018b.
30. Зреннер, 2015 г.
31. Коэн и Сундарараджан 2015 г.
32. Кэмпбелл, 1999 г.
33. Ганнингем и Рис, 1997 г.; фон Мирбах, 1999 г.; Нэш и Эренфельд, 1997 г.
34. Laczniak et al., 2017.
35. Nash and Ehrenfeld, 1997.
36. Ганнингем, Каган и Торнтон, 2003 г.
37. Parker, Petropoulos, and Van Alstyne, 2021.
38. Cusumano, Gawer, and Yoffie, 2019: pp. 6-8.
39. Kira, Sinha и Srinivasan, 2021.
40. Cusumano, Gawer, and Yoffie, 2019.
41. Khan, 2017; eMarketer, 2020.
42. Boudreau and Hagiu, 2009.
43. Конгресс США, 1996 г.
44. McCabe, 2020.
45. European Commission, 2020.
46. European Commission, 2018.
47. Stolton, 2020a.
48. Working Conditions in Europe. https://ec.europa.eu/social/main.jsp?catId=706&langId=en
49. https://thefreelancemovement.com/
50. https://europeanpurpose.com/
51. https://deliveryplatforms.eu/
52. Mutual Film Corporation против Промышленной комиссии штата Огайо, 1915 г.
53. Joseph Burstyn, Inc. против Wilson, 1952 г.
54. Wittern-Keller, 2008.: pp. 36-294.
55. Piepenburg, 2018 г.: pp.45-114.
56. Couvares, 1992 г.: 592-593.
57. Sorrel, 2017.
58. Lampe and McRae, 2014.
59. Puga, 1993.
60. Federal Aviation Authority, 2017.
61. Locke, 1989 г.: 221-222.
62. Borenstein, 1992.: 64.
63. McGinley, 1992.
64. Travel Weekly, 2000.
65. McCartney, 1999.